Книга Эта горькая сладкая месть, страница 19 – Дарья Донцова

– Ну и что? – прервала я ее плавный рассказ. – Подумаешь, годок-другой с ненормальным помучилась, зато сколько всего получила. Небось и диссертацию защитила. Другие знаешь как за такое вкалывают? Некоторые между прочим, с алкоголиками всю жизнь живут!

Женщина возмущенно фыркнула:

– Не перебивай, это только присказка, сказка будет впереди. У Павловского знаешь как в лаборатории заведено? Он тебе кусочек – ты ему всю жизнь взамен. Там так – либо верно служишь, либо с землей сровняют. Видишь, что со мной сделали? Из лаборатории выгнали, стала на другое место работы устраиваться – везде отлуп. Алик предупредил, чтобы меня не брали. А он в экономике бог и царь, никто ругаться не станет. Еле-еле в школу пристроилась, так и оттуда попросили. Теперь квартиру продаю.

И она вновь плеснула в стаканчик водку. “Сама ты хороша, пьянчуга”, – подумала я, глядя, как Вика меланхолично жует кусок засохшей горбушки, и спросила:

– Что же такое ты сделала Павловским?

Женщина вздохнула.

– Непокорность проявила. Сначала, как все, на посылках была: принести, постирать, приготовить. А потом Виолетта звонит и плачется: “Дорогушень-ка, такое несчастье случилось”.

Оказывается, Светка стала истицей в судебном процессе. Продала квартиру, а деньги ей не отдали, “кинули”. Мошенника поймали, и он пошел под суд. Теперь нужен человек, характеризующий подследственного с плохой стороны.

Вика согласилась стать лжесвидетельницей, и Виолетта дала выучить текст показаний. Женщине предлагалось притвориться соседкой Виноградовых. Якобы однажды вечером зашла к Катюше и увидела у них на столе пачки долларов, которые пересчитывал Роман. Еще следовало сообщить, что Рома пьет запоями, бьет мать, ежедневно посещает дорогие рестораны и водит на дом проституток.

– Постой, – удивилась я, – неужели судья не заметила, что ты прописана по другому адресу? Вика захихикала.

– Эта змея Виолетта – хитрая стерва. Велели говорить, что фактически живу рядом с Виноградовыми – снимаю жилплощадь в соседней квартире.

– И подсудимый не опроверг твоих показаний?

– Господи, – всплеснула руками собеседница, – кто же ему поверит, будущему уголовнику? Конечно, сопротивлялся, чтобы в тюрьму не сесть: на то и расчет был!

Вика покорно вызубрила роль и явилась на процесс. Вместе с ней выступали еще две “свидетельницы”. И Жанна, и Клара оттарабанили свои выступления без запинки, Вика же заспотыкалась. Ее поразило, что мошенник оказался тощим робким мальчишкой. Он даже не удивился, услышав откровения “соседки”, не говорила ничего и Катюша. Вике стало неприятно, показалось, что делает какую-то жуткую гадость. Женщина пошла на первый этаж покурить. В подвале, где стояла урна, никого не было. Вдруг что-то загромыхало, конвойный провел Рому. Следом бежала Катюша.

– Пожалуйста, – просила она солдата, – возьмите для него сверточек, тут только покушать, ведь целый день без еды держат.

– Не положено, – мягко сказал конвойный, – и не проси, мать, права не имею.

Заклацали замки, раздалось тихое всхлипывание. Все действие происходило в узеньком темном коридорчике. Вика не видела, только слышала Катюшу, а та не подозревала, что рядом кто-то был. Внезапно железная дверь вновь заскрипела и раздался голос конвойного:

– Мамаша, кончай убиваться. Ладно уж, давай, что у тебя там.

– Булочка, жареная куриная ножка и пакет кефира.

– А сигареты?

– Он не курит.

– Ох, маманя, – вздохнул конвойный, – тут все курят, беги до ларька, купи две пачки, да поскорей, а то после конца процесса сразу в “зак” посадят.

Катюша молнией метнулась наверх, буквально через пять минут она вернулась. Конвойный вновь открыл дверь и сказал:

– Вот что, мать, не положено все это, здорово могут мне по рогам настучать, но все равно скажу: нанимай адвоката да подавай апелляцию. Я знаешь сколько процессов видел? Да и бандюг перевозил пачками. Сдается мне, твоего подставили по-черному. Доказательств-то никаких, а дело шьют. Кому-то он дорожку перебежал. Небось уж все до процесса решено. И не похож парень на мошенника. У меня интуиция, вот гляжу на подследственного и знаю: виноват или нет. А ты борись!

– Денег где взять, – тихо вздохнула Катюша, – у Павловских карман тугой.

Конвойный еще понизил голос и почти прошептал:

– Тогда не рыдай, жди спокойно приговора, сколько ни дадут, хоть двадцатку, не расстраивайся. Езжай в ГУИН и проси, чтобы отослали в УУ2167.

– Почему? – тоже шепотом спросила Катюша.

– Там начальники сладкие, выкупишь сынка. Сначала на поселок отправят, потом условно-досрочное оформят, они не гордые. Знаешь, сколько стоит парня на поселок вывести?

– Что такое “поселок”?

– Ну, без конвоя по городу ходит, работает на предприятии, а по субботам и воскресеньям домой отпускают, только в милиции отмечаться надо. Это тебе не зона, почти свобода.

– И сколько такое стоит? – прошелестела Катя.

– Говорю же, проси в ГУИНе УУ2167, там за два электрочайника “Тефаль” отправляют, неизбалованные, бедные. У них никто из серьезных не сидит. Так, за два “Сникерса”. Вот любой подачке и рады.

Катюша сипло забормотала:

– Спасибо тебе, сынок, пойду сегодня к бабке. Соседка у меня – цыганка – ворожить умеет. Попрошу тебе счастья да здоровья, а свидетельницам, тем, что Ромку моего сегодня утопили, пусть горе будет, хуже чем мне.

Вика больше не могла просто слушать сдавленный шепот и хриплые голоса. У нее нестерпимо заболела голова, затошнило, перед глазами запрыгали разноцветные круги. Кое-как женщина выбралась на улицу. Утром не сумела встать на работу – подцепила грипп. Болела долго, около месяца, и от навестившей ее Жанны узнала, что Роман получил семь лет.

Прошло два месяца. Вика вышла на работу, но из болячек не вылезала: то поднималось прежде всегда нормальное давление, то откуда ни возьмись выскакивали фурункулы, то на глазу вырастал ячмень. Парадоксальным образом точно так же плохо чувствовали себя и Жанна с Кларой. У одной обнаружилась бронхиальная астма, другая угодила в больницу с приступом холецистита. Светлана Павловская, кричавшая на всех углах о невероятной бедности, купила трехкомнатную квартиру.