Онлайн книга «Дантисты тоже плачут»
– Гвозди вытащим, – бодро пообещал прозаик, – но к дантисту идти придется. Через пару минут повеселевший Александр Михайлович радостно накинулся на тосты, масло и джем. Его взгляд упал на Жюли, которая мирно спала на диване. – Как она потолстела, – удивился Александр Михайлович. – Хучик постарался, – сказала я и, видя, что до полковника не доходит, пояснила: – Ждем прибавления семейства. Мать перед тобой, а счастливый отец – Федор Иванович. Александр Михайлович ахнул: – А щенков куда? Я пожала плечами: – Твой пес набезобразничал, тебе и отвечать. Хочешь, вешай на работе объявление или раздавай в патрульной службе. Одного можно в Бутырку пристроить на должность тюремной собаки. Полковник поперхнулся: – Скажешь тоже, да меня засмеют. – Тогда остается только один выход. – Какой? – Встанешь на Тверской около ресторана «Макдоналдс» с корзинкой в руках и будешь предлагать всем желающим щеночка из приличной семьи. Хотя нет, не подходит, тебя живо заберут в милицию, оправдывайся потом, что сам полковник. Скажи, у вас ведь есть картотека условно-досрочно освобожденных? – Конечно. – Позвони трем-четырем уголовникам. Навряд ли откажут тебе, возьмут щенков. Много одалживаться не придется. Едва ли Жюли родит больше девяти штук. У Александра Михайловича пропал аппетит. Я радостно отметила, что приятель не стал доедать надкушенный тост, и добавила: – Хотя, если поможешь мне, возьмусь за устройство Хучиковых детей сама. – Что ты хочешь? – конкретно осведомился несчастный приятель. – Позвони в банковское отделение на улице Коминтерна и попроси показать счет одного из их клиентов. – Ну ты даешь! – возмутился друг. – Разве это так делают? Нужна специальная санкция, бумажка с печатью. И кого ты собралась проверять? Опять в детектива играешь? – Вовсе нет. Просто дала в долг крупную сумму, а должник не возвращает, говорит – денег нет. Хочу проверить. Александр Михайлович молчал. Конечно, не поверил ни одному моему слову, все-таки не идиот. Но перспектива стоять в центре Москвы с корзинкой копошащихся в ней щенков, когда мимо на патрульной машине поедут коллеги, ужасала. И он точно знал, что если не поможет мне, то через некоторое время станет обладателем семи-восьми мопсотерьеров. В конце концов полковник промямлил: – И где только шантажу обучилась! Ладно, попрошу одного знакомого, частным образом. Скажи фамилию владельца счета. Ишь, хитрец. Но я все равно хитрее. – Розалия Медых. Александр Михайлович вздохнул и потянулся за телефоном. Надеюсь, Роза хранила деньги в банке возле дома. В отделение банка я понеслась, как только мой приятель уехал. Симпатичный молодой клерк, чуть старше Аркадия, встретил крайне предупредительно. – Добрый день. Вы от полковника? Я важно кивнула головой и подумала: «Интересно, из какой неприятности вытащил тебя Александр Михайлович?» Служащий тем временем включил компьютер и через пару минут сказал: – К сожалению, в картотеке нет клиентки Розалии Медых. – Как вы сказали, Розалия Медых? Очевидно, плохо расслышали по телефону имя. Меня интересует Роза Седых. – Ох уж эти телефоны, – посетовал парень, щелкая клавиатурой, – усовершенствуют, усовершенствуют, а слышно плохо. Пожалуйста, Роза Седых имела в нашем банке два счета. – Два? Возможно такое? – Запросто, хоть десять заводите, если есть что класть. Седых использовала один счет как накопительный, а другой был обычный. – Не понимаю. – На один счет клиентка только вносила суммы. Смотрите. Открыла карточку восемнадцать лет тому назад и положила десять тысяч рублей, еще тех, советских. Потом через какое-то время, как раз накануне обвального повышения цен, сняла всю сумму. Очень вовремя. Ничего не потеряла в отличие от других. Как только разрешили открывать валютные счета, Седых внесла пять тысяч долларов и на протяжении довольно длительного времени вносила каждый месяц одну сумму – двести долларов. Три раза вложила по две тысячи долларов. С этого счета деньги не брала никогда, тут накопилась приличная сумма. А вот на втором счете другая картина. Постоянно вкладывались и снимались деньги. Смотрите: триста рублей внесено – двести снято; семьсот рублей прибыло – шестьсот убыло. – После смерти владелицы кто получит ее деньги? – Сейчас проверим. Вот, видите, завещательное распоряжение: сын Никита Седых. Но он не заявлял о своих правах. Я подумала, что Кит мог и не знать о материнской кубышке. Сколько там у нее накопилось? Двадцать три тысячи без процентов. Совсем неплохо для скромной медсестры. Ладно, все понятно. Десять тысяч, положенные восемнадцать лет назад, – деньги, вырученные за проданную дочь и дальнейшее молчание. Каким образом Роза узнала через несколько лет, что ее дочь отдали Нелли Резниченко? Думаю, что все договоренности осуществлялись через доктора Коня, скорей всего и деньги передавал он. Хотя… – Можно узнать, откуда на счет поступают средства? – поинтересовалась я. – Очень просто. Так, проверим. Ну и ну, Седых необычный клиент. – Почему? – Все суммы накопительного вклада, кроме первой, делала наличными, крайне странно. На другой счет деньги поступали переводом из разных мест. – Если бы Роза Седых захотела узнать, откуда взялись десять тысяч, она смогла бы это сделать через несколько лет? – Конечно, мы исправно храним документацию. Сейчас выясним. Через пятнадцать минут передо мной лежало первое вещественное доказательство связи Розы и Владимира. Деньги поступали со счета господина Резниченко. Ясно. У медсестры возникли какие-то подозрения, и она просто узнала, кто перевел деньги. Может, взыграли материнские чувства, пошла посмотреть на брошенную дочь и узнала в приемной матери женщину, делавшую криминальный аборт у Носорога. Благодатная почва для шантажа. Двести долларов платила ежемесячно Нелли. Сумма вполне подъемная для обеспеченной жены стоматолога. Три взноса по две тысячи – от Петровой, Бернстайн и Ромовой. Мелкие суммы на второй карточке – зарплата медсестры и тот кусок прибыли, которым с ней делилась Надя. Надо сказать Киту о вкладе. |