Книга За всеми зайцами, страница 25 – Дарья Донцова

– Спасибо за визит, – прошелестела она бесцветным голосом, – так непривычно одной в доме.

– А где отец?

– Вызвали в полицейское управление, а потом поедет к маме в клинику.

Несмотря на жару, Луиза зябко передернула плечами.

– Ты ела что-нибудь?

Луиза задумчиво проговорила:

– Вчера, кажется, пила чай.

– Но так же нельзя, – возмутилась я и потащила девушку на кухню, – сейчас велю приготовить ужин.

– Некому велеть, – произнесла Луиза, – отец рассчитал кухарку, мамину горничную, выгнал всех слуг.

– Кто же убирает особняк? – изумилась я.

– Я навела порядок в столовой и гостиной, но пылесосить все комнаты мне не под силу. А мама готовила обед, завтракали и ужинали тостами.

Я заглянула в холодильник: ни яиц, ни сыра, ни масла, ни колбасы. И чем здесь питаются? На полке скучал пакет обезжиренного молока. Так пусто не было у меня даже в былые годы перед зарплатой. В шкафчике нашелся пакет овсянки.

– Будешь геркулесовую кашу?

– Все равно, – ответила Луиза и тихо заплакала.

Матерясь про себя, я стала помешивать кашу.

– Все это ужасно, не могу понять, по чему Селина решила покончить жизнь самоубийством.

– Она не делала этого, – невнятно произнесла Луиза, – кто-то убил мою сестру и хотел инсценировать самоубийство.

Я так и замерла над кастрюлькой.

– Откуда ты это взяла?

– Когда полиция осматривала тело, нас попросили выйти, но я была в туалете и слышала через отдушину, как медэксперт объяснял комиссару, что это явное убийство. У Селины на шее от веревки остался такой след, какие не бывают у самоубийц. Эксперт почти на девяносто пять процентов уверен в убийстве.

– А комиссар?

– Он выслушал коллегу и сказал, что в интересах дела надо поддерживать версию самоубийства. Нашей семье официально сообщили, что мы не имеем права хоронить тело, пока идет следствие.

В этот момент каша с громким шипением вылилась на конфорку, в кухне резко запахло горелым. Я уставилась на испорченный ужин.

– Луиза, будь умницей, подожди меня, я съезжу в магазин.

Девушка покорно закивала головой. В супермаркете я пошвыряла в проволочную корзинку все, что попалось под руку: йогурты, замороженные овощи, пиццу, несколько упаковок готовой китайской еды, пару цыплят, брынзу. Луизу я нашла на кухне на том же стуле.

– Даша, останьтесь, мне страшно в доме одной, вдруг убийца вернется!

– Не вернется, скорей всего это был грабитель, решивший поживиться, – пробормотала я, не веря собственным словам.

Луиза печально улыбнулась:

– Я пока еще не в маразме. В доме ничего не пропало. Селина висела в своей одежде, рядом валялась отброшенная табуретка. Очевидно, она даже не сопротивлялась, а просто спокойно разрешила себя повесить. Почему сестра не кричала, не звала на помощь? И что это за странный вор, устраивающий спектакль с веревкой. Предположим, Селина внезапно помешала кому-то совершить ограбление. Да любой уголовник просто схватит первый попавшийся стул и опустит ей на голову, или пырнет ножом, или выстрелит… А тащить в ванну ночью, когда в доме еще есть люди! Поэтому и боюсь оставаться одна!

– А твой отец, он что, не вернется?

– Нет, он хотел переночевать у мамы в клинике, кажется, он сам боится…

– А где же твой муж?

Луиза печально посмотрела в сторону:

– Пьер выдвинул ультиматум: или он, или мои походы к маме. Но я не могу сейчас бросить маму одну, ей очень тяжело. А отец выставил свои условия: либо я живу дома, либо отправляюсь восвояси к мужу, но тогда нечего рассчитывать ни на какое наследство. А Пьер беден, у меня же очень мало собственных средств, и я надеюсь, что после смерти папы получу довольно крупную сумму денег…

Она замолчала, я не знала, что ей возразить:

– Конечно, останусь у тебя на ночь, не волнуйся.

Мы посидели еще примерно с час на кухне, потом у Луизы стали слипаться глаза.

– Если хотите, ложитесь в комнате Селины, – сонно произнесла девушка, когда я укрыла ее одеялом, – третья дверь по коридору, на ней нарисована буква С.

Я пошла искать свое пристанище. Вид комнаты Селины поразил меня. Можно подумать, что Роуэны живут на пособие по безработице.

Старомодная железная кровать с шариками, узенький диванчик, старенький письменный стол и обшарпанный шкаф. Кровать застелена потертым пледом. И нигде нет ни одной мелочи, которые так любят девочки: ни мягких игрушек, ни фотографий, ни плакатов. Комната была безлика, как гостиничный номер, и уныла, как тюремная камера. Около кровати не стояла тумбочка, а под потолком висела просто электрическая лампочка.

Мне не хотелось ложиться на кровать Селины, и я попыталась устроиться на неудобном диване. Но сон не шел, в воспаленном мозгу крутились дикие мысли. Бедная Селина, что она сказала, когда звонила в последний раз: "Если со мной что-нибудь случится, то оставлю…" Что и где она оставила? Я поднялась и открыла шкаф: На вешалке сиротливо висело несколько дешевых платьев и старенькие джинсы, на полках лежало жалкое бельишко.

В ящиках письменного стола тоже не обнаружилось ничего интересного – старые тетрадки, записная книжка. Я сама не знала, что ищу: письмо, фотографию, какой-нибудь другой предмет?

Разочаровавшись, снова попыталась устроиться на диване, но уснуть не могла. В тоске смотрела я на железную кровать. Надо же, у меня в детстве была точно такая же. Большие шишечки, венчающие спинки, отворачивались. Внутри они полые, и я прятала там конфеты, чтобы полакомиться ночью под одеялом. Бабушка все никак не могла понять, откуда появляются фантики.

Я подскочила на диване и бросилась отворачивать никелированные шары. Бомбошки легко поддавались, и в четвертой по счету обнаружился аккуратно сложенный листок бумаги. Дрожащими от возбуждения руками я развернула листок. На нем аккуратным, совсем детским почерком было написано:

"Анна Дюруа, отель "3еленая хижина".