Книга Оружие женщины, страница 3 – Шэрон Кендрик

Она много раз видела фотографии роскошных апартаментов в журналах, но не могла себе и пред­ставить, что комната может быть такой простор­ной. В его спальне кровать была почти такой же, как ее собственная спальня целиком. Здесь был большой телевизор и небольшой холодильник, наполненный шампанским и шоколадом. В вазе стояли цветы, которые источали аромат по всей комнате. Были даже книжные полки, и все между­народные газеты лежали на столике.

Но они с Ксандросом в этой комнате занима­лись только одним...

Положив ее на постель, он принялся расстеги­вать ремень на брюках. Он смотрел ей в глаза и видел, как они потемнели от нетерпения.

— Хочешь, чтобы теперь я перед тобой раздел­ся? — мягко спросил он.

— Да. Я настаиваю, — нерешительно сказала она.

Он спокойно раздевался, начав с рубашки. Рас­стегивал пуговицу за пуговицей, а ей казалось, что они никогда не кончатся.

— Хочешь, чтобы я делал это быстрее? — под­дразнил он, когда заметил, что она облизывает пересохшие губы.

Она отрицательно покачала головой, а он снял рубашку и бросил ее на пол, как белый флаг.

Ребекка видела, как он усмехнулся, расстегивая «молнию» на брюках.

Как можно выглядеть так сексуально, снимая брюки и вешая их на стул? На нем остались только трусы, и сейчас Ксандрос напоминал ей атлета. Он за секунду скинул их и предстал перед ней полно­стью обнаженным и невероятно возбужденным. В его глазах она явно видела вызов. Он был неподра­жаем, и у Ребекки ухнуло сердце.

— Хочешь, чтобы я взял тебя сейчас? — он растягивал слова, дразня ее.

— Если ты сам этого хочешь, — как бы равно­душно ответила она.

Он рассмеялся, устраиваясь на постели рядом с ней.

— Иди ко мне.

— Нет.

— Ох, Ребекка. Моя Ребекка.

Он быстро накрыл ее дрожащее тело своим, играя одной рукой с ее сосками.

— Ты все еще сердишься на меня за опоздание?

Скажи ему. Скажи ему!

— Ты мог бы предупредить меня. Я не хочу, чтобы ко мне так относились, Ксандрос. Я думала, ты...

Его поцелуй заставил ее замолчать. Она соби­ралась учить его, как надо обращаться с женщина­ми, что ж, он слышал эти слова слишком много раз, чтобы обращать на них внимание.

Так лучше. Именно так. Их горячие тела тесно сплелись, кожа горела огнем. В его руках она была прекрасной любовницей, немного неопытной, но ему это даже нравилось. Сколько будут длиться их отношения, столько он будет чему-то учить ее.

Ему нравилось разговаривать во время секса. Он любил дразнить себя — возносить женщину на вершину блаженства, а свою разрядку оттягивать до последнего.

— О, Ксандрос, — взмолилась она, постанывая от удовольствия.

— Ммм?

— Пожалуйста!

— Пожалуйста что, дорогая?

— Сейчас!

Она уже готова! Как быстро она достигла край­ней степени возбуждения. Он оторвался от ее груди, устроился между ее ног и вошел в нее одним резким движением, издав легкий стон удоволь­ствия.

Иногда ему нравилось наблюдать за женщиной в такие моменты, но сейчас Ребекка силой притя­нула его к себе и впилась губами в его губы.

Она обхватила его ногами и подстроилась под его ритм. Он почувствовал, что теряет над собой контроль. Его оргазм был на удивление сильным, хотя он знал, что с ней так бывает каждый раз с их первой встречи.

А все потому, что она уже почти заставила его подумать, что у него не получится затащить ее в постель.

Ребекка положила голову ему на грудь, а он играл с ее волосами. Она отвернулась от него, уставившись куда-то в стенку. Удивительно, но ему нравилось такое ее поведение — когда она стара­лась отодвинуться от него подальше. Его привлека­ло только то, что доступно. Но как только он полу­чал, что хотел, он двигался дальше по жизни.

— Ты еще хочешь пойти куда-нибудь поужи­нать? — лениво спросил он, зевнув. — Или останемся здесь и закажем что-нибудь?

Ребекка молчала. Если честно, она очень хотела остаться здесь, ей было легко и хорошо. Он зака­жет еду, и ее привезут на сервировочном столике. Молчаливый официант накроет для них стол, а они будут смущенно наблюдать за ним.

Будут цветы, вино, закуски, но очень скоро они вернутся в постель. Или займутся любовью на диване под какой-нибудь фильм. И Ксандрос отве­тит по крайней мере на один деловой звонок.

Или она оденется, и ее поведут в ресторан. Любой женщине рано или поздно хочется выйти в свет из уединенной спальни, как бы хорошо там ни было. Если бы у них были серьезные отношения, ей бы не терпелось показаться с ним в обществе. Но это не так, они выходили поздно вечером, чтобы их никто не видел. И посещали неизвестные, маленькие ресторанчики или оставались в его номере в отеле. Временами она гадала, а поверил бы ей кто-нибудь, если бы она сказала, что встре­чается с греческим миллиардером.

А кому она могла бы рассказать? На работе она скрывала их отношения, и никто из ее коллег не догадывался ни о чем.

Она повернулась и провела пальцем по его щеке. У нее защемило сердце. Сможет ли она быть настолько эгоистичной, чтобы тащить его в ресто­ран? Он выглядел таким уставшим. Внезапно все ее сомнения и страхи исчезли. Она прижалась к его теплому телу и обняла его.

— А чего бы хотел ты? — тихо спросила она. — Остаться?

Ксандрос недовольно цокнул языком. Он хотел ее предупредить, чтобы она не подстраивалась под его желания. Но именно так и получалось. Женщи­ны старались ублажить его и забывали о своих предпочтениях. И тогда с ними становилось неин­тересно.

— Я хотел бы остаться здесь, — почти грубо ответил он, — но тогда, боюсь, просто засну, а я заказал столик в «Пентаграмме». Ты ведь говори­ла, что всегда хотела сходить туда. Поэтому решай сама.

— Я думаю, будет лучше, если мы пойдем. — Своим ответом он ясно дал ей понять, что ему не нужна ее забота.

Она пошевелилась и потянулась, гадая, успеет ли он снова заключить ее в объятия. Он этого не сделал. Она улыбнулась ему.

— Я пойду одеваться.

Он лежал на подушках и наблюдал за ней. Она была очень красивой и грациозной, но он заметил, что между ними что-то изменилось. Все становилось слишком предсказуемым. Он кашлянул и сказал:

— Думаю, что так будет лучше, а то это наш последний шанс поужинать вместе в ближайшее время.

Она замерла в дверях и повернулась.

— Ты о чем?

— Я разве не говорил тебе? — равнодушно бро­сил он. — Завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Не реагируй, оставайся спокойной, приказала она себе.

— Да? Надолго?

Он видел, что она с трудом прячет разочарова­ние, но просто пожал плечами. Его дела — это его дела. К тому же свобода всегда для него превыше всего.