Книга Слэм, страница 39 – Ник Хорнби

Я был у них в гостях, за поздним ужином, и Алисия начала рассказывать о книге, в которой прочитала, что ребенок может освоить десять языков, если начать учить его достаточно рано. Однако Андреа не слушала ее и спросила:

— Где вы будете жить, когда родится ребенок?

Мы переглянулись. Мы уже решили, просто не говорили им.

— Здесь, — сказала Алисия.

— Здесь?

— Да.

— Оба? — спросил Роберт.

— Оба — это кто? — уточнила Алисия. — Мы с ребенком или мы с Сэмом?

— Тогда, все трое?

— Да.

— Вот как, — кивнула Андреа. — Хорошо. Ладно.

— А как может быть иначе? — поинтересовалась Алисия.

— Я думала, ты будешь жить здесь, с нами, а Сэм будет приходить в гости, — ответила Андреа.

— Мы вместе! — отрезала Алисия. — Если мы не будем жить вместе здесь, будем жить где-нибудь в другом месте.

— Нет-нет, золотце, конечно, мы рады Сэму.

— То-то и видно!

— Правда-правда. Но вы слишком молоды, чтобы жить как муж и жена под родительской кровлей.

Когда я услышал эти слова, идея Алисии представилась мне совершенно безумной. Муж и жена? Муж? Жена? Я буду мужем? А Алисия моей женой? Не знаю, играете ли вы в ассоциации, когда кто-то произносит «рыба», а вы отвечаете: «море», «приманка» и «крючок». Но если кто-то произносит слово «муж», я представляю себе «пиво», «костюм» и «бритву». Я никогда не носил костюма и не брился — правда, пиво пробовал. А теперь у меня будет жена.

— Не драматизируй, Андреа, — сказал Роберт. — Алисия имеет в виду, что Сэм будет жить в одной комнате с ней и с ребенком. По крайней мере, какое-то время.

Это прозвучало ненамного лучше. Я никогда не жил в одной комнате с другими людьми с девяти лет, когда ночевал в гостях. Больше я этого никогда не делал, потому что не мог приучиться спать, когда кто-то ворочается в соседней постели. Все это начинало звучать слишком серьезно.

— Может, сначала Сэм будет к тебе приходить и ты посмотришь, как это? — спросила Андреа.

— Хочешь, чтобы я была несчастна, — давай, — огрызнулась Алисия.

— Ох, бога ради, — среагировал Роберт. — Ты же знаешь: не все, что мы делаем или говорим, мы делаем или говорим специально, чтобы разрушить твою жизнь. Изредка случается так, что мы думаем о твоем благе.

— Изредка, — буркнула Алисия. — Очень-очень редко.

— Я шутил...

— А я нет.

— А ты знаешь, Сэм, как ужасно спать в одной комнате с другим человеком?

Роберт с интересом взглянул на Алисию.

— Извини, но это правда, — подтвердила Андреа. — Уснуть невозможно. Сопит, храпит...

— Я не соплю и не храплю, — оборвала ее Алисия.

— Ты сама этого не знаешь, — возразила Андреа, — потому что никогда ни с кем не спала в одной постели. И ты не представляешь, как ты будешь спать после родов.

— Но ведь тебя никто не останавливал, когда ты решила переехать ко мне, — сказал Роберт, обращаясь к Андреа.

— Думаешь, я не задумывалась над этим? Да, это хороший пример. Ну что ж, Сэм. Перебирайся. Добро пожаловать в нашу дружную семью!

Если бы я был Робертом или Андреа, то сказал бы: «Вы разве не видите, на что это похоже? Муж и жена? Пусть Сэм живет со своей мамой. Он может видеть ребенка каждый день!» Но они этого не сделали. Может, и подумали, но не высказали, как бы я этого ни хотел.

Мне нужно было срочно позаниматься скейтингом.

Придя домой в тот вечер, я в первую очередь пошел в спальню и взял свою доску. Я этого не делал с тех пор, как уехал в Гастингс. Я прислонился к стене под плакатом с ТХ и выразил словами свое разочарование.

— Эго чересчур! — крикнул я.

— Мне не хотелось пускать в свою жизнь никакую женщину, не хотелось, чтобы она была вовлечена в нее на разных уровнях, — ответил Тони.

Я не собирался вступать в перепалку, так что просто взял свою доску и ушел.

Мусорник катался в чашке один и выделывал какие-то трюки. Я не видел его с тех пор, как стал встречаться с Алисией, но он не спросил, где я пропадал, потому что знал. Про ребенка, во всяком случае. Никто обо мне не судачил раньше, насколько я знаю, потому что было не о чем. Я никогда ничего предосудительного не делал. Люди узнавали обо мне что-то, потому что я сам это говорил им, а не потому, что они сплетничали обо мне между собой. А теперь все знают о моих делах, и это странно.

— Как ты? — спросил Мусорник.

Он пытался выполнить рок-н-ролл. Это выходило у него не лучше, чем раньше.

— Да ничего. Сам знаешь.

Я делал олли в чашке и притворился, что всецело на этом сосредоточен.

— Ты совсем в заднице, да?

— Спасибо.

— Извини, но это так.

— Еще раз спасибо.

— Извини, но...

— Ты же не скажешь мне в третий раз, что я совсем в заднице?

— Тогда объясни, почему нет.

— Не могу объяснить почему. Нет и нет.

— Раз так, извини опять. Я понял.

— Что?

— Не знаю. Когда про парня наших лет говорят, что он в заднице, обычно это не так, правда? Я имею в виду, что все кончится для него тем, что морду набьют или что училка ему вставит. Но это же всю жизнь не сломает, правда? Какая-нибудь мелочь случится — и это уже в прошлом. Но стать отцом. Это серьезно... Я хочу сказать, что ты в самом деле...

— Не говори так. Правда. Не то сам окажешься в заднице. В общепринятом смысле. То есть морду набью.

Я никогда никого не бил, но он меня достал.

— Извини, что чуть не сказал это снова. И как случилось...

— Не за что. Ты-то тут при чем? Или это от тебя Алисия залетела?

Я шутил, но поскольку только что угрожал набить ему морду, он начал оправдываться.

— Я ее и не видел-то никогда. Я подразумевал — мне жалко, что тебе так не повезло.

— Ну да.

— И что ты собираешься делать?

— С чем?

— Не знаю. Со всем.

— Понятия не имею.

Мне было приятно чувствовать, как скользит моя доска, прежде всего потому, что я знал, что делаю. Мусорник по-мусорному делал рок-н-ролл и многое другое, но я хотел бы быть им. Хотел бы, чтобы не о чем было волноваться, кроме скейтинговых трюков. С моей нынешней точки зрения это была совершенная жизнь. До этого я жил совершенной жизнью, и сам не знал, что живу ей.

— Мусорник! — позвал я.

Он не ответил. Плохо жить с такой кликухой.