Книга Пылающий мост, страница 80 – Виктория Угрюмова

– И не смейте питать к ним злобу. Посмотрите на Каэ – она же простила Джоу Лахаталу и его братьям смерть своих друзей. Себе не простила, а им – да. А почему? Потому что душа любого разумного существа должна быть всегда открыта для прощения и понимания, иначе мир действительно канет во тьму. Они прибудут просить вас, дорогой Рогмо, о том, что вы и сами собирались сделать. А потому не заставляйте их умолять вас выполнить ваш долг. Все злодеяния, сотворенные хассасинами, останутся на их совести. И, как сказала бы наша дорогая госпожа, – каждый обязательно заплатит за то, что он сделал. И обязательно получит в конце полный расчет. Мир так устроен, и не берите на себя функции судьи или палача. Это не ваша роль.

– Да они же неисправимы! – возмутился Рогмо. – Они поклоняются этому Ишбаалу и в войне с Мелькартом обязательно будут на его стороне. Пусть сами пожрут друг друга – нам же легче. Они уже не изменятся никогда – вы это хоть понимаете?!

– Друг мой, – мягко ответил герцог Талламор. – Помните тот первый вечер, когда я имел честь и удовольствие познакомиться с вами? Помните, я был уверен в том, что мой бывший командир – исполин Бордонкай – не может быть нормальным человеком? Что он убийца и мерзавец?

– Да, – прошептал полуэльф.

– Не мне вам рассказывать, насколько я ошибался. А вы, дорогой мой, хотите обвинить целый народ – это уже не ошибка, не заблуждение, но что-то похуже. Послушайте меня, не выносите им смертный приговор – этим пусть займется судьба. Обещаете?

– Ладно, обещаю. – И Рогмо первым протянул ему руку.

Теперь, глядя на взволнованного, нервничающего Харманли Терджена, который явно не знал, как приступить к изложению своей просьбы, король эльфов внезапно решил избавить хассасина от этой ненужной процедуры. Он обратился к нему через стол (они сидели напротив):

– Вы приехали, потому что вас одолевают морлоки?

– Да, – немного растерянно отвечал великий магистр. Не так, ох не так он намеревался вести эту беседу. Слишком уж напрямик, слишком все просто. Выросший в самом центре запутанных интриг королевского двора Эль-Хассасина, Терджен относился к простому способу решения дел с некоторым подозрением.

– Я поеду с вами, и мы постараемся решить это дело, – сухо заявил Рогмо, не дожидаясь, пока его попросят об этом. – Мы искали морлоков здесь, в Лунных горах, но раз они перекочевали на север континента, придется и нам отправляться за ними. Вы и ваши люди можете отдохнуть в течение завтрашнего дня, а я пока завершу свои переговоры с герцогом Талламором. Послезавтра мы выступим в поход.

И Терджен невольно отметил, что таким величественным и таким прекрасным никогда не был даже неподражаемый Чаршамба Нонгакай.

А Рогмо подумал о том, что хорошо, что он догадался назвать послезавтрашний день. Ему хотелось еще немного погостить у Банбери Вентоттена, еще поговорить с этим прекрасным, умным и тонким человеком. Потому что Рогмо Гаронману необходимо было сказать очень многое, использовав эту единственную возможность передать весточку друзьям в далеком Сонандане.

Полуэльф был абсолютно уверен в том, что поход против морлоков станет для него последним. Просто он не хотел никого беспокоить этим своим предчувствием.

* * *

Она сделала всего один крохотный шажок по направлению к светящемуся пятну, которое висело прямо перед ней, на высоте двух-трех локтей от земли, и свет узнал ее, схватил в объятия, закружил и перенес туда, где она давно мечтала оказаться.

Каэтана стоит на Мосту, упирающемся обоими концами в бесконечность, и по этой бесконечной ленте шагает по направлению к ней светловолосый исполин в черных доспехах.

– Я истосковалась, – говорит она, протягивая к нему руки.

На Мосту нельзя пересечь незримую границу между двумя мирами, они здесь только встречаются, но не более того. Разве что короткое соприкосновение может позволить Мост – но и это случается крайне редко.

– Ты так давно не приходил, – говорит она.

– Просто ты прекрасно справляешься, – отвечает он, подходя ближе. – Я не хотел тревожить тебя лишний раз.

– Это нечестно, – говорит она. – Ты же знаешь, что наяву я никогда не смогу сказать то, зачем пришла сюда.

– Знаю, – отвечает он. – И это счастье – и твое, и всего мира. Ты не должна знать об этом, когда выходишь из сна.

– Но я же не могу долго скрываться от самой себя.

– Научишься, – отвечает исполин. – Ты все можешь.

– Кто я? На Мосту можно узнать, кто я на самом деле?! – почти кричит она в испуге и отчаянии.

Он прижимает ее к себе и гладит по волосам. И она потихоньку успокаивается, прижавшись лицом к его груди, к тому месту, где когда-то была рана, нанесенная секирой.

– Все меняется, – говорит он, поглаживая ее. – Все проходит. Все невечно.

– Но я...

Он не дает ей продолжать, закрывая губы долгим и нежным поцелуем.

– А ты сама не знаешь, сколько способна выдержать и преодолеть. Однажды тебе станет очевидной и та цена, которую нужно будет заплатить за покой и счастье этого глупого, но такого прекрасного мира. Правда?

– Почему ты больше не приходишь? – спрашивает она, словно слепая тычась в его огромные ладони.

И руки, которые могут сокрушить скалу, обращаются с ней легко и бережно.

– Я приду, когда это будет нужно.

– Мне это уже нужно, милый, – говорит она с такой болью, что ему становится невмоготу. Но он должен упросить ее потерпеть, иначе... Иначе Интагейя Сангасойя, Суть Сути и Мать Истины, не найдет поддержки и успокоения у своей мятущейся души.

– Потерпи, – просит он. – Помоги себе. Я знаю, что это нелегко, но у тебя особенное предназначение, и твоя скорбь, и твоя боль меньше, чем то, что ты должна сделать. А поэтому ты не имеешь права их испытывать так, как может себе позволить это смертная женщина. Все будет прекрасно, только потерпи. Обещаешь?

– Да, – шепчет она.

– А теперь я пойду, потому что уже не могу оставаться тут. – Он еще раз целует ее долго и нежно.

– Почему понимание всегда приходит так поздно? – спрашивает она. – Почему я не успела поговорить с тобой прежде?

– Все правильно, – шепчет он. – Иначе ты бы просто не выжила, а мир нуждается в тебе.

– Почему никто не спрашивает, в чем нуждаюсь я?

– Спросят. Однажды и об этом спросят. Ну, иди. Иди и помни, что ты должна быть сильной. Прощай.

– Боги! – взахлеб произносит она. – Как же я устала быть сильной!

– Бывает, – улыбается он. – Иди.

Мост позволяет лишь краткие свидания, и потому ей приходится повернуться и пойти в ту сторону, откуда она явилась сюда. Дальше Мост сам все сделает так, как нужно, – это его работа. И он привык хорошо исполнять ее. Не меньше привык он и к безоговорочному послушанию, поэтому – если Мост умеет удивляться – удивляется, что она внезапно поворачивает назад, как если бы он не прилагал все силы, чтобы помешать ей это сделать, и бежит... Она летит птицей по серому, уходящему в бесконечность Мосту и кричит: