Книга Двойник для шута, страница 100 – Виктория Угрюмова

Пленник был не в состоянии рассказать не только то, о чем его спрашивали и о чем он понятия не имел, но и то, что страстно мечтал выкрикнуть в лицо своим мучителям.

Он снова замычал с совершенно безумным выражением лица.

«Поймите меня! — кричал он, путаясь в паутине вынужденной немоты. — Догадайтесь! Вы, такие могущественные, такие мудрые, такие проницательные, — что же вы мучаете меня?! Поймите! Услышьте!» Но понимать его упорно отказывались.

— Он что, немой?! — немного брезгливо спросил князь Даджарра. — Или просто прикидывается, чтобы мы оставили его в покое.

— И не мечтай, — прорычал Сивард в лицо бангалорцу. — Я тебя в покое не оставлю никогда. Выкладывай, говорю тебе! Выкладывай все, что знаешь!

Пленник задергался всем телом, сморщившись, изломив брови, подобно маске скорби. Смотреть на него было жутко.

— Отвечай!!!

— Он ничего не скажет тебе, — внезапно сказал Аластер. — Оставь его, Сивард.

— То есть как это «оставь»? Что это значит? Да я из него вырву эти признания.

— Может, и вырвешь, но кто будет гарантировать, чтв они искренни и правдивы? Ты не распаляйся, пожалуйста, а лучше задумайся вот над каким вопросом: не слишком ли легко захватили этого пленника?

Крыс-и-Мыш чуть не задохнулись от возмущения. Всем были известны невозмутимость и бесстрашие герцога Дембийского, но столь пренебрежительное отношение к смерти Коротышки Ньоль-ньоля, заплатившего последнюю цену за то, чтобы бангалорцы были схвачены, показалось им чрезмерным.

— Прошу прощения, господа, — склонил перед ними Аластер свою великолепную голову.

Как всегда тактичный и деликатный, он сразу понял, что его слова ощутимо ранили обоих подчиненных Сиварда.

— Прошу прощения, — повторил он еще раз. — Но я имел в виду именно то, что сказал. Убийцы Терея подлинные — и один из лучших воинов не смог сохранить жизнь, сражаясь с ними. Вы же, господа, славитесь своим интеллектом, а отнюдь не боевым мастерством. И никак не можете претендовать на звание магов. Насколько мне известно, вы ученые?

— И что из того? — спросил Крыс, начиная постигать смысл слов герцога Дембийского.

— Из этого со всей очевидностью следует, что противник был слабее вас. А татуировка на предплечье этого человека обозначает, что он принадлежит к высшей касте — к магистрам либо сановникам.

— Вы знаете иерархию бангалорцев? — изумился Сивард.

— Нет, но я знаком с татуировками. Их очень легко читать, и они далеко не так бессмысленны, как кажется на первый взгляд. Итак, с вашего позволения, я продолжаю. Двое, занимающих высшие посты, сдаются практически без боя: всю работу выполняют убийцы Терея. Они, как всегда, великолепны, а наши потери, соответственно, очень и очень велики. Это притом, что их нападение не являлось неожиданностью. Что же делают магистры? Один безропотно погибает от удара в живот, и его телом занимаются лекари Тайной службы; второй оказывается плененным и даже не пытается освободиться. Вслушайтесь, как он мычит. Ему страшно. Пристало ли магистру испытывать такой страх?

— Так ты хочешь убедить нас?.. — начал шут. — Ты утверждаешь…

— Я утверждаю, господа, что нас примитивно обманули. Вместо настоящих магистров нам подсунули их копии — возможно, они действительно похожи как две капли воды. Но это простые люди, а если и маги, то начинающие. Наверное, об этом знали только шестеро: двое убийц Терея, двое подлинных бангалорских магистров и эти — подменыши.

— Что же он молчит, песий хвост? — обозлился Сивард. — Если это правда, что же он мне душу выматывает?!

— Если это правда, — вмешался Аббон Флерийский, — то он так же лишен возможности что-либо объяснить, как давешний похититель Террил, помнишь?

— Снова печать молчания?

— Именно она. Но придется попытаться ее сломать. Хоть что-то же нужно делать!

— Боюсь, это бесполезно, — пожал плечами князь Даджарра. — И в свете последних событий меня больше интересует следующее: кто является родственником исчезнувшего Эрлтона, о котором упоминал Коротышка Ньоль-ньоль, и кто является магистром Ордена Черной Змеи — архонт Тиррон или другое лицо? Интересно, что оно думает по поводу этих событий?

— Кстати, — сказал Сивард. — Герцог, похоже, абсолютно прав. Татуировка не настоящая: это какой-то хитрый рисунок, но краску можно стереть, если растворять ее не водой, а крепким вином.

— Как ты догадался? — спросил Теобальд.

— А никак. Просто налил себе стаканчик… то да се…

— Прошу прощения, герцог, — деликатно кашлянул Шовелен, выводя своего собеседника из глубокой задумчивости.

Они с Аластером сидели на террасе, среди настоящих зарослей тропических растений, посаженных в огромные каменные вазоны. В этих рукотворных джунглях стоял низенький широкий столик, уставленный закусками и напитками, и такие же приземистые просторные диванчики, обитые мягким бархатом. В лазуритовой чаше в форме раковины журчал крохотный фонтан, своим пением успокаивая и разум, и сердце.

Командир гвардейцев вскинул голову и посмотрел на Шовелена немного виновато:

— Простите, граф. Кажется, я задумался. Это крайне неучтиво с моей стороны, и я еще раз прошу меня извинить.

— Что вы, — развел руками Шовелен. — Может, вы просто хотите остаться в одиночестве? Тогда я немедленно покину вас.

— Нет, во всяком случае, не сейчас.

— Тогда я бы хотел узнать одну вещь, которая меня крайне удивляет.

Герцог сделал приглашающее движение рукой.

— Отчего ни император, ни вы до сих пор не приняли решение высадить на Бангалор войска и захватить столицу? Ведь при тех возможностях, которые есть у Великого Роана, подобное нерешительное поведение может быть истолковано как угодно. Признаюсь, что я до сих пор ломаю голову над этим вопросом — и не нахожу ответа. Или я сделал преждевременные выводы? Но мне показалось, что, так или иначе, все сходится на архипелаге — все проблемы оттуда.

— Вы абсолютно правы, граф, — пророкотал Аластер. — Действительно, речь постоянно заходит об этом грешном кусочке земли, с которым у меня лично связаны самые неприятные ассоциации. Но постарайтесь понять нас: если даже кто-то там на самом деле стремится уничтожить императора, а он достиг бы своей цели, если бы не существование двойников, то мы не имеем никакого права подвергать риску и убивать ни в чем неповинных людей. Если мы сейчас атакуем Бангалоры, то армия архонта обязана будет встать против нас с оружием в руках. И мы должны будем уничтожить ее. Это самая горькая перспектива, которая только может быть.

— Но император в опасности!

— Император — это еще не весь мир, — тихо ответил герцог. — Вот в чем заключается его бремя. Никто не должен — расплачиваться за чужие преступления — это непростительная ошибка. Когда суд рассматривает дело и, случается, осуждает невиновного, это уже катастрофа. Если же мы убьем тысячи и тысячи людей в отместку за покушение — то мы будем еще худшими злодеями, чем тот, кто посягает сейчас на жизнь государя. И зачем тогда все это? Зачем притворяться тем, кем ты не можешь, не в состоянии быть на самом деле? Поверьте, граф, не использовать силу подчас сложнее, чем бороться, будучи слабым. Вы меня понимаете?