Онлайн книга «Стеклянный ключ»
— А все потому, что ты слишком серьезно ко всему относишься. Особенно к женщинам. С ними так нельзя. Я тебе об этом когда еще говорил. — Я себя виноватым чувствовал, не знал, как ей сказать про Маришку. А теперь я могу поступать как хочу. Она ничуть не лучше. Но сначала я посмотрю ей в ее невинные глаза. Ах, какая цаца, непонятая своими предыдущими мужчинами! Так и немудрено. Я ее тоже понять не могу! — Стоило такой монолог говорить, Гамлет! — внезапно прервал его Михаил, и Трояновский удивленно на него посмотрел, не ожидая, что друг настолько понимает, что происходит у него на душе. — Скажи проще — хочу видеть ее, стерву, мочи нет. А я тебе отвечу: если так хочется, то чего ты мне тут мозги компостируешь? Иди к ней. Иди. — Думаешь, нужно? — Ты без нее просто извелся. — И Мишка оттянул пальцами уголки глаз. — Сын самурая потерял лицо. Вечны лишь рожки да ножки. — Язва ты, — смеясь, сказал Андрей. — Давай, давай, катись! — Я пошел? Мишка замахал на него руками, как на назойливое привидение, и Трояновский, будто того и ждал, — исчез за дверью. Через минуту в кабинет заглянула удивленная Лариса: — Куда это он с такой скоростью? И с таким счастливым лицом? Что происходит в этом несчастном заведении? — Наукой доказано, — важно пояснил Касатонов, — что несчастные в личной жизни особи не умеют добывать себе банан и кокос. Посему их надо железной рукой загнать к счастью, и тогда они снова станут продуктивны, прогрессивны и плодовиты. — Особенно — последнее, — сказала скептически настроенная секретарша. * * * — Знаешь, — Бабченко подпер щеку пудовым кулачищем, — в голове не укладывается, плюс еще эти твои секреты. Тайны, понимаешь, Мадридского двора. Долго ли сдуреть? — Секреты не мои, — механически поправил Варчук, — потому я вам их открыть не могу. Хотите — верьте на слово, не хотите — я пошел. — Пошел он! — возмутился Павел. — Единственный человек, у которого мозги нормально варят и который хоть что-то в этой каше понимает, видите ли, пошел. Далеко, позвольте узнать? Николай наконец притянул к себе давно предложенный стакан с неразбавленным виски (какой русский человек станет разбавлять драгоценную жидкость?) и осторожно пригубил. Чуждый светских условностей, Бабуин почитал «Джонни Уокера» [15] , а уж для особо привередливых гостей держал полный бар, включая глубоко непонятный ему самому ядовито-зеленый абсент, который — как он искренне полагал — пить вообще нельзя, это французы над нами поиздевались, а мы и поверили; и — специально для себя, для серьезных случаев — бабушкин чистый как слеза самогон. Вот эту тайну он доверчиво и открыл собеседнику: — Самогончику хочешь? Варчук слегка покачнулся, но удар выдержал: — Нет, спасибо. — Хороший самогон, домашний. Мне бабушка делает. Фирма! — И жалобно почти попросил: — Ну хоть что-нибудь объясни мне. — Все, что мог, я уже рассказал, — сдержанно ответил Николай. — Учтите, что я еще и не все знаю. — Тогда мы можем долго пытаться составить слово «вечность» из имеющихся в наличии букв «о, п, а, ж», — заключил Павел. — Не совсем, — сказал Варчук. — Вот поэтому-то я и пришел к вам. Мне нужна помощь… — И безоглядное доверие, — прибавил Бабуин. — Давно меня так не плющило. Хорошо, я сделаю все, что ты говоришь. Но помни, майор, я делаю это только потому, что так или иначе все сходится на Тотошке… на Татьяне Леонтьевне то есть, я хотел сказать. И если ты этим просто пользуешься, то я тебя достану из-под земли. Это понятно? — И даже логично, — сказал Варчук. — Но слушать все равно скучно. И злит. — Это потому что ты злой, — авторитетно пояснил олигарх. — Я бы тоже злился на твоем месте, может оскорбился бы даже. Но мое дело — тебя предупредить, а твое — выслушать. У нас обоих другого выхода нет, согласен? А если бы я тебе не доверял, такого разговора вообще бы не было. — Только потому и не выплеснул вам в… лицо это виски, — кротко заметил Николай. Кабинет огласился рыкающим хохотом. — Свой человек! — одобрил Бабченко. — Но давай ты больше никогда мне этого говорить не станешь. — Согласен, — быстро закивал Варчук. — Мы боксируем в разных весовых категориях, и у меня против вас никаких шансов. Я уже думал. Они чокнулись, как два старых друга, и Николай внезапно увидел теплую улыбку, притаившуюся во взгляде несокрушимого олигарха — дружескую, беззащитную, добрую. Он удивился. До сих пор он считал, что так может улыбаться ему одними глазами только его единственный друг — Юрка Сахалтуев. * * * Татьяна зашла в кабинет шефа, сияя самой нежной и приветливой своей улыбкой. Сергей тоже улыбнулся, но выглядел при этом как обиженный ребенок. — Добрый день, — мурлыкнула она. — Что с вами? — Да вот, день начался отвратительно. Вывернул кофе прямо на себя, сижу, извините, в мокрых штанах. — Не обожглись? — Да нет, — с досадой ответил Колганов. — И галстук вот запутался, пришлось его снять. — Десять минут подождете? — А что такое? — всполошился Сергей — Я вас огорчил? Я насупленный, да? Со мной невозможно разговаривать? — Шеф, — прервала она поток восклицаний, — вам не говорили, что когда вы несчастны и политы кофе, то вы похожи на ослика Иа? Она послала ему воздушный поцелуй и исчезла. Ей не нужно было оставаться, чтобы узнать, как смотрит вслед потрясенный Колганов. * * * Тем временем Владислав Витольдович все еще пребывал под впечатлением от первой встречи со своей единственной правнучкой и внучкой той, кому он так желал отомстить. Из близких существ в этом мире остались у него всего только двое — бульдог Уинстон и повар Бахтияр, которым он изливал сейчас душу. Они уютно расположились в курительной комнате. Бульдог — рядом с хозяином, Бахтияр — в кресле напротив, с кальяном. Без своего поварского колпака и белой куртки он стал тем, кем есть, — старым, мудрым, седым как лунь азиатом, чье смуглое лицо, прорезанное морщинами, более всего походило на маску, вырезанную из персиковой косточки. Он давно уже был гораздо больше чем просто доверенным слугой, но другом, и только ему старик мог признаться во всех своих чувствах. — Ужасное ощущение, — говорил одноглазый, — я словно растаявший воск. Представляешь, никогда не думал, что у человека могут подкашиваться ноги. Я подошел к ней, но внутри весь трепетал, как в тот день, когда решился познакомиться со своей женой. — Хозяин рад, что увидел девочку сам? — Очень рад, — согласился Владислав Витольдович. — Во-первых, эти болваны совершенно не умеют фотографировать. На их снимках она вышла кое-как. |