Книга Стеклянный ключ, страница 47 – Виктория Угрюмова

— И что запомнят про меня? — лукаво спросил Сергей.

— Что вы добрый, порядочный и с вами нужно иметь дело. С вашего позволения, я отлучусь из офиса. У меня сегодня просто какой-то хоровод любви с нашими будущими партнерами и клиентами.

Сергей проводил ее до дверей, а после какое-то время стоял неподвижно, забыв вернуться на свое место, напряженно о чем-то раздумывая. Подойдя же к столу, обнаружил, что Татьяна забыла у него в кабинете толстую книгу в старомодном переплете. То была «История оружия», заложенная очаровательной стильной закладкой в японском духе на статье о кинжале дага.

Колганов потоптался с книгой в руках, поднес ее к лицу, втягивая тонкий запах, который, как ему казалось, все еще витал вокруг, и прошептал:

— Невероятная женщина….

* * *

— Ну и что теперь будет с Маринкой? — спросил Миха, наливая коньяк в пузатые бокалы.

— Ты лучше спроси, что со мной будет! — попросил Андрей.

— Ну, спрашиваю.

— Спрашивают — отвечаем, — деланно весело откликнулся Трояновский. — Не знаю, Мишка, ничего уже не знаю.

— Ну ты даешь! — сказал Михаил, подумав, что это чуть ли не первый раз в жизни, когда Андрей не обращает внимания на его вредную привычку начинать каждую фразу с «ну». Эк, прихватило друга детства, что он даже к словам-паразитам не придирается.

— Понимаешь, — Андрей отставил коньяк в сторону, — здесь, с Татьяной, все может быть только всерьез. Да оно и есть всерьез.

— Это пугает, — без тени издевки сказал Михаил.

Они слишком давно дружили и слишком многое пережили вместе, чтобы он теперь не понимал, что творится на душе у его холодноватого и сдержанного друга.

— Еще как пугает, — не стал спорить Андрей. — Как-то все это слишком по-настоящему.

Мишка усмехнулся:

— То есть не как обычно — «Мерседес уходит от погони», а «Обратной дороги нет».

Андрей с некоторым удивлением взглянул на товарища, от которого не ждал такой яркой образности.

— В самую точку. Знаешь, я даже формулу такую вывел: что есть женщины, с которыми живут, а есть женщины, ради которых и живут, и умирают.

— Ого, как тебя, беднягу, скрутило.

— А еще она заставляет меня все время говорить правду. И не правду даже, а то, что я на самом деле думаю. То есть не заставляет, но иначе не получается почему-то.

Михаил поморщился, вообразив себе, что бы сказала его нынешняя пассия, узнай она, что кавалер думает о ней на самом деле.

— Экстрасенска, что ли? — уточнил он после паузы. — Вот это больше похоже на правду. Они все немного свихнутые.

— Да нет же, — досадливо махнул рукой Андрей. — Перестань издеваться. Не до того. Я и сам толком не понимаю, как это у нее получается, только вот смотрит — и ясно, что весь наш лепет не проходит. Как это прораб твой говаривал? Номер не прохиляет.

Михаил задумчиво, словно пробуя на вкус каждое слово, повторил:

— Все время говорить, что думаешь? Врагу не пожелаешь.

— И есть у нее какая-то тайна, — тихо и убежденно сказал Трояновский. — Есть.

— С чего ты взял?

Андрей вскинул на него прозрачные серые глаза:

— Мы все что-то скрываем. Каждый свое. Кто-то так, по мелочи, кто-то серьезное и порой страшное. А если она такие вещи вслух проговаривать не боится, то что же тогда прячет? А?

— Смотри, братишка, — проникновенно сказал Михаил, — как бы действительно жизнь не испортить. Знаешь что? Поезжай-ка ты в нормальный кабак, сними по дороге клевую телку, расслабься. Выкинь свою Татьяну из головы. И квартиру эту… — Тут он спохватился, вспомнив о необходимости решить вопрос в свою пользу, и быстро закончил: — А о квартире после поговорим.

Андрей бросил на него быстрый взгляд, полный неприкрытого интереса. Он тоже хорошо знал своего друга, и от него не ускользнули некоторое замешательство и торопливость Михаила. Будто он чуть не допустил грубую ошибку и волнуется, смог ли ее исправить.

* * *

Перед трельяжем удобно разместились хрустальные пудренички, вазочки и ладьи, полные прелестных дамских мелочей, вроде изящных золотых шпилек, маникюрных палочек из слоновой кости и всякой прочей милой чепухи; два больших флакона с резьбой и гранеными шарами на пробках; старинная японская шкатулка с эмалевыми фигурками на крышке и ларчик с украшениями. В простой ореховой рамочке — фотография: очаровательный белокурый мальчонка на коленях у отца — такого же светловолосого и светлоглазого. Оба они счастливо и влюбленно улыбались, глядя в объектив, и даже постороннему зрителю было нетрудно догадаться, что они обожают того, кто сейчас фотографирует их, невидимый остальным.

Татьяна отрешенно гляделась в зеркало, рисуя себе маску. Маска была на удивление знакомая, просто непривычная: одна половина лица — макияж светской львицы; вторая — скромное личико обитательницы коммунальной квартиры. И выходило, что это два абсолютно разных человека, чьи черты прихотью безумного художника соединились на время в одном.

Бабушка Нита подошла сзади бесшумно, но Татьяна даже не вздрогнула и не шелохнулась, когда из глубины зеркала выплыла темная тень.

— Машка знает? — тихо спросила Нита, взглядом указывая на фотографию.

— Нет, — твердо отвечала Тото. — Незачем ей.

— Невыносимо порой хранить такие тайны в одиночку.

— Ничего, справлюсь как-нибудь.

— Ты очерствеешь, — тихо и горько сказала бабушка. — Очерствеешь и высохнешь. Сердце не в состоянии всегда испытывать боль.

— Пусть так, — согласилась Тото. — Ты права, я и сама это чувствую. Но все-таки это мое и только мое. И никому не следует знать об этом.

— Своя рука — владыка, — вздохнула Нита и обняла за плечи свое упрямое дитя. — Не устала еще жить на два фронта?

— В целом нет. Так, накатывает волнами.

— Отчего бы тебе не принять предложение Алекса? — спросила Нита. — Он порядочен, надежен и любит тебя. Когда-то все равно придется остановиться. Как это сказано: можно долго обманывать одного, можно недолго обманывать всех, но долго обманывать всех невозможно.

Татьяна взяла из хрустальной банки большой кусок ваты и принялась смывать макияж.

— Ба! Когда ты принимаешься цитировать великих — это явный признак того, что ты не уверена в своей правоте.

— Кого это я цитировала? — с наигранным возмущением спросила Антонина Владимировна.

— Линкольна, — просветила Тото.

— Чепуха! — Нита взмахнула рукой, и огромный бриллиант вспыхнул и рассыпался снопом ярких огней, многократно отразившихся в гранях хрустальных флаконов. — Я это раньше него придумала…

Татьяна вздохнула и вгляделась в зеркало, которое исправно показывало молодую женщину с тоскливыми глазами старухи. Отражение ей явно не понравилось, и она резко встряхнула головой.