Онлайн книга «Фантомас и пустой гроб»
|
Все эти вопросы гораздо меньше волновали Фандора. Для него в данный момент было важно, что Элен жива и здорова, и беспокоило его не столько прошлое, сколько будущее: что ожидает Элен? Не грозят ли ей как королеве новые опасности? — А где Вильхемина? Куда делась настоящая королева? — вздыхал Жюв. — С ума можно сойти!.. Кстати, Фандор, я могу сообщить тебе одну важную новость: вчера на железнодорожном вокзале схватили и увезли какую-то женщину. Сейчас она находится в государственной тюрьме. Я подумал: может быть, это и есть самозванка? — Нет… Самозванка — Элен… — Тогда, может быть, это женщина, которую приняли за Элен? Тут Фандор хлопнул себя по лбу: он вспомнил рассказ Жоффруа Бочки и Бенуа Сундука. — Ну конечно! — воскликнул он, — Это же Бобинетта! Ее приняли за самозванку… Жюв сжал рукой плечо Фандора: — Если это так, малыш, то все складывается наилучшим образом! Что касается Бобинетты, то ей недолго оставаться в тюрьме… По окончании представления мнимая королева Вильхемина и кайзер Вильгельм вышли из Оперы и сели каждый в свое ландо. В соответствии с протоколом, кортеж направился на вокзал, откуда должен был отбыть специальный поезд германского императора. Вильгельм несколько оправился от страха и довольно внятно отвечал на адресованные ему слова и комплименты. Как и положено, он наградил нескольких голландских сановников немецкими орденами и почетными званиями германской армии. В заключение церемонии он повернулся к той, кого считал королевой Вильхеминой: — В этот момент прощания я прошу Ваше величество принять от меня как от монарха выражение самого глубокого почтения, а как от человека — пожелания самой искренней дружбы! Прием, оказанный мне Вашим величеством, останется в моей памяти как пример истинной любезности, очарования и благородства. Это был просто мадригал! Загадочная улыбка промелькнула на губах Элен. — Я счастлива, что Ваше императорское величество сохранит хорошие воспоминания о визите, которым вы нас удостоили. Уверена, что отношения дружбы и добрососедства между Германией и Голландией от этого еще более укрепятся к что Ваше величество соблаговолит забыть о неприятном инциденте, омрачившем наши торжества. Император Вильгельм слегка поморщился: — Ваше величество понимает, что подобные мелочи не имеют для нас значения. — Разумеется! — сказала Элен, откровенно рассмеявшись. — Подобного рода риск неотделим от профессии монарха. Проделав все протокольные церемонии, кайзер поднялся в свой вагон. «Гора с плеч!» — подумала Элен, глядя вслед удаляющемуся поезду. Потом она подозвала генерала Грундала: — Генерал, вы поедете со мной в карете. Грундал смутился и покраснел: — Это невозможно… Ваше величество должны вернуться в обществе министров и иметь при этой сияющий и довольный вид. Тогда назавтра все газеты напишут, что переговоры прошли удачно и что были заключены важные соглашения. Если же вы сядете в карету с генералом, обязательно заговорят о войне… — Хорошо, — сказала Элен в некотором раздражении, — с министрами так с министрами… Потом, жестом приказав придворным отойти, она добавила: — Скажите, генерал, долго мне еще играть эту комедию? Когда наконец королева Вильхемина вернется к своим обязанностям? Генерал Грундал грустно улыбнулся: — Увы, я не могу ответить на ваш вопрос. Я не знаю, где королева. Зато я знаю, что пока вы находитесь на троне, трону ничего не грозит. Поэтому я умоляю вас не отказываться от роли, которая волею обстоятельств выпала на вашу долю! Сегодня, благодаря вам, мы избегли ужасных дипломатических осложнений. Прошу вас, мадам, побудьте еще некоторое время нашей доброй и милостивой королевой! Как раз сегодня должен состояться традиционный королевский прием, в ходе которого государыня выслушивает прошения своих подданных. Я верю, что вы не откажетесь принять тех, кто придет к вам за милостью… Генерал низко поклонился и отошел: этикет не позволял ему долее продолжать этот разговор. Главный камергер ван ден Хорейк уже приближался к ним с таким видом, будто что-то подозревал. — Ваше величество возвращается во дворец? — спросил он. — Да, — сказала Элен, — и пусть министры сядут в мою карету, нам надо посовещаться… А затем я буду принимать прошения от моих подданных. Час спустя, надев более скромный туалет, который, тем не менее, шел ей еще больше, чем парадный наряд, Элен заняла место в зале приемов, куда, следуя указаниям камергеров, один за другим заходили просители. Здесь были вдовы, пришедшие просить о пенсии после смерти мужей, находившихся на государственной службе; бедные рыбаки, лишившиеся своих лодок или сетей; другие люди, по разным причинам оказавшиеся в беде и просившие о вспомоществовании… Путаясь в формулах придворного этикета, они в конце концов отбрасывали их и начинали говорить с королевой так же просто и бесхитростно, как говорили бы со своей соседкой. Элен наконец-то почувствовала, что в своей новой роли она может хоть кому-то оказать реальную помощь. И никто не отходил от ступеней ее трона, не получив желаемую милость. А манера, с которой она разговаривала с людьми, была такова, что все просители, выходя из дворца, не уставали повторять: — Благослови Господь нашу милостивую королеву Вильхемину! Только злые люди могут замышлять против нее что-либо недоброе! Вдруг Элен вздрогнула и побледнела: в череде просителей она увидела два знакомых лица: это были Жюв и Фандор! Что бы это значило? С какой целью они явились? — У вас есть прошение? Дайте мне вашу бумагу, — обратился к ним один из камергеров, стоящих у трона. — Пусть Ее величество сама соблаговолит прочесть… — проговорил Фандор, державший в руке конверт. И в глазах его Элен прочла немое признание в вечной любви, безграничной преданности, безмерном восхищении. И молодая женщина ответила ему столь же нежным, столь же пылким взглядом. Но тут же она овладела своими чувствами. — Господин камергер, — сказала она, — передайте мне прошение. И так как камергер хотел заглянуть в бумагу (помогать королеве входило в его обязанности), Элен добавила: — Прошу вас отойти, я разберусь сама… Недовольный камергер удалился, и Жюв, пока Фандор невнятно бормотал слона любви, быстро изложил суть дела: — Элен, мы узнали, что Бобинетта содержится в государственной тюрьме, ее принимают за самозванку и обращаются с ней соответственно… Надо, чтобы вы подписали ей помилование! — Разумеется, мой дорогой Жюв! Только как это сделать? Я не могу помиловать самозванку, узурпаторшу престола, не вызвав громкого скандала… — Конечно, и мы это предусмотрели. Вы помилуете заключенную, содержащуюся в камере номер семнадцать, не указывая ее имени… Никто, кроме генерала Грундала, не знает, что в этой камере содержится мнимая самозванка. А генерал акта о помиловании не увидит… |