Онлайн книга «Восьмерка»
— Ствол, парни, — сообщил он. Лыков, наконец, перестал икать. Шорох достал пистолет. — Травмат, — сказал он, извлекая магазин, — туфта. — Дай-ка, — попросил Грех. Повертев в руках оружие, Грех в несколько секунд его разобрал, затем выдвинул судно из-под кровати загипсованного и ссыпал туда все детали. Входную дверь попытались открыть, Шорох сразу вскочил, Лыков тоже поднялся, погладив напоследок своего заметно дрогнувшего больного по голове. Зашел отец Лыкова и с ним, видимо, главврач — крупный телом, одновременно и властный, и чем-то напуганный человек с лицом коньячных оттенков. — Что тут такое? — спросил он, бегая глазами. Грех развел руками в том смысле, что — порядок и благость вокруг. — Вот фрукты покушал, — сказал он, кивая на загипсованного. — Арбуз еще хочет. Арбуз в другой раз принесем. Мы протиснулись меж врачей. — По-моему, у него железо в моче, — успел пожаловаться Грех, кивнув на судно. Обменяли в раздевалке свои халаты на куртки и поспешили вон из больницы. Навстречу нам заводили кого-то с искаженным лицом. — Грех, видишь? — Чего? — спросил Грех, сладко жмурясь от мандаринки, которую прихватил с собой из палаты и расчистил по пути вниз, роняя кожуру прямо на ступени. — Вон пошел… — Кто? — Которому ты совком мозги вчера вынес… Мы все остановились и оглянулись. Нас тут же признали две девки, которые вели битого. Одна шепнула второй, вторая шепнула битому, тот резко обернулся, тут же скривясь от боли. Когда боль сошла с лица его, я увидел, что он натурально боится. — Голова болит? — громко спросил его Грех. — Понимаю! Ранняя весна, давление, смена погод! Не выдержав, мы растрепали все пацанам во взводе; собственно говоря, я растрепал. — Буца вырубили? — радовались пацаны, как дети. — Как елку, — ответил Грех, выжимая штангу, на которой были навешаны его рабочие сто сорок. — И севрайоновских потоптали? — Как цветы, — отвечал Грех, вставая с лавки и отряхивая поношенные шорты. На следующий день еще полдюжины сотоварищей вызвалась в гражданке и на личном транспорте прокатиться по клубам вместе с нами. К «Джоги» мы подъехали на трех машинах и, как оказалось, не зря. Самого Буца не наблюдалось, зато его команды было двенадцать человек — и они, сдвинув столы, явно нас ждали, — по крайней мере, приметив и опознав Греха, как самого видного, оживились, поднялись с мест. Мы тут же вышли на улицу, они вслед за нами, эдак разминаясь на ходу, и только на ступенях обнаружили, сколько нас. Молча постояли с минуту — они со смурыми лицами, мы — с ухмыляющимися. Потом что-то в их рядах сдвинулось, прошла какая-то слабая судорога, и буцевские по одному, по двое пошли к своим авто. Вскоре все разъехались. Поискав Гланьку внутри клуба, я случайно выловил диджея, очки поправлять ему не стал, но попросил отследить, вернутся ли буцевские или сам Буц. Тот кивнул. — «Вирус» тоже надо навестить! — предложил Грех на улице. Там мы поначалу вообще никого не заметили — суббота, молодой народ в пьяном и прокуренном обилии гоношился тут и там. Прошли на второй этаж, встали на балконе — и уже с балкона постепенно рассмотрели севрайоновских. Те, в отличие от буцевских, расселись в разных концах клуба, за тремя столами. Кроме того, были опознаны четыре знакомых затылка возле бильярдных столов. Севрайоновские увидели нас не сразу — но, обнаружив, занервничали. Кто-то из них опознал в нас законников, опричников и омонцев. Сначала самые молодые из числа севрайоновских ходили с независимым видом туда-сюда, от столика к столику, шептались да совещались, а потом вся компания в разных концах клуба поднялась и разом вышла, прихватив очень недовольных и ничего не понимающих подруг. Даже игравшие в бильярд не закончили игру — последний из оставшихся примерялся-примерялся, но в раздражении бросил кий и, показав нам средний палец, вышел. Его поймал Лыков за рукав уже на улице. — Выбирай из трех одно: зуб, качан или пшено? — спросил, улыбаясь, Лыков и, так как ему не ответили, завершил считалочку: — Если будешь делать так, будем бить тебя вот так. Вот так! Вот так! Почти все севрайоновские как сидели в своих машинах, так и остались сидеть, только их молодые подсуетились, подбежали, перехватили стремительно убитого Лыковым лобастого пацанчика, — он пошел как наглухо контуженный, спотыкаясь всеми ногами одновременно, ловя кровь то ли из носа, то ли из уха, — его взяли под локотки и в машину, в машину. — Давай за ними! — решил Грех. Мы тоже расселись на свое куда более дешевое и, как правило, отечественное железо. Пока усаживались — время потеряли, но на ближайшем светофоре наша «восьмерка» нагнала и подрезала последнюю из севрайоновских машин. Наглухо запечатавшись, внутри, за тонированными стеклами, они сидели молча, пока мы ходили туда-сюда вдоль их борта. Едва различимый их водитель держал руки на руле, сжимая и разжимая пальцы. Грех, долго не раздумывая, отлил им на колесо, потом, застегиваясь на ходу, подул большим ртом в окно водителя, — представляю, как его грешная пасть смотрелась из салона, — и написал на покрывшемся паром стекле длинным пальцем короткое слово. Наконец, мы отчалили. Пока не свернули на следующем перекрестке, в зеркале заднего вида все стояла так и не тронувшаяся с места иномарка севрайоновских. Мне втайне подумалось, что, наверное, не нужно было… лить им на колесо… хотя кто его знает. — А я знаете что пробил? — отвлек меня Лыков, повернув направо и выдавив на полную педаль газа. — Хату Буца! Мы переглянулись. — Сейчас мимо будем проезжать, — добавил Лыков, улыбаясь. — Ни фига не мимо, — наконец отреагировал Грех. Лыков тут же свернул куда-то во дворы. Никто не ожидал, что квартирка Буца располагается в скучной панельной шестиэтажке, к тому же на первом этаже. — Ничего не путаешь? — спросил Грех задумчиво. — Хер знает, — согласился Лыков. — Это, типа, нормально — для нормального вора, — пояснил Шорох. — Вор — не барыга, он скромно живет. Вору ничего не надо. Дверь, однако, была массивная и с глазком. Грех нажал кнопку звонка, где-то вдалеке за дверью отозвалось «тирли-тирли-ли». — Его тоже будешь мандаринами кормить? — несколько раз икнул Лыков. Грех, не отвечая, снова нажал кнопку. |