Онлайн книга «Патологии»
|
Конечно же, я подумал, что стреляют прямо в меня, и ткнулся рожей в землю, блаженно ощутив щекой ее мякоть и сырость. Пролежав несколько секунд, догадываюсь, что стреляли, нет, не в меня, - палят прямо в «козелок» в котором ехал Язва. С крыши «козелок» очень хорошо видно. Прицеливаюсь. Получается плохо. Даю несколько длинных очередей по дому, по чердаку. Закрываю глаза, пытаюсь унять дикую дрожь в руках, понимаю, что это бесполезно, и снова стреляю. Кто-то начинает стрелять сзади нас с Санькой. На малую долю секунду я подумал, что - в нас, что - с обеих сторон, что - всё на хрен. Так и подумал: «всё на хрен», и снова голову в землю вжал, и землю укусил от страха. - Наши подошли! - шепчет мне Скворец. Оборачиваюсь, и вижу Куцего, он запрашивает меня по рации, глядя на меня. Вытаскиваю рацию из-под груди. - Целы? - кричит Костенко. - Мы целы! Я и Скворец! Оба! Водитель - не знаю! Куцый запрашивает Язву: - Целы? Язва молчит. Раздаются один за другим несколько взрывов около дома, из которого чичи палят. «Пацаны гранаты кидают!» - догадываюсь я. - Всё нормально, Семёныч! - откликается, наконец, Язва. - Лежим под забором, как алкаши… К нам подползает Кеша Фистов, снайпер. Смотрит в прицел на чердак. Я оборачиваюсь на него, и вижу его открытый, левый, свободный от прицела глаз, смотрящий куда-то вбок. Кеша косой. Меня очень смешит это зрелище, - косой снайпер. Даже сейчас смешит. Стать снайпером ему предложил Язва, на общем собрании, ещё в Святом Спасе, когда мы выбирали себе медбрата, повара, помощника радиста. Речь зашла и о снайпере, которого в нашем взводе ещё не было. «А пускай Кеша будет снайпером! - задумчиво предложил Язва, - он даже из-за угла сможет метиться!» Кеша, хоть и не умел целиться из-за угла, но винтовку освоил быстро. - Ну как, Кеш? - спрашивает подбежавший Семёныч, и одновременно с его вопросом Кеша спускает курок. - Куда палишь-то? - интересуется Семёныч, привстав на колене, не пригибаясь, и я слышу по его грубому голосу, что он спокоен, что он не волнуется. - А в чердак, - отвечает Кеша. Вместе с Семёнычем подбежал Астахов, держит в руках «Муху». - Дима! - говорит Семёныч Астахову, - Давай. Надо, только, чтобы пацаны от дома отползли. Семёныч вызывает Язву: - Гоша, давай отходи к нам, мы прикроем! Мы беспрерывно лупим по чердаку, по дому, по окнам, и по соседним домам тоже. Пацаны с другой стороны дороги стреляют по диагонали, в другой дом, где засели чичи. Жёстко, серьёзно бьёт ПКМ Андрюхи-Коня. Прицельно стреляет улегшийся рядом со мной Женя Кизяков. Я замечаю, что у него совершенно не дрожат руки. - Пацаны у нас! - передаёт Шея с той стороны дороги. - Все? - спрашивает Семёныч. - Все! И Язва со своими, и водюк из второго «козелка» тоже! - Давай, Дим! - Семёныч пропускает вперед себя Астахова, сам отодвигается вбок, чтобы «трубой» не опалило. Астахов встаёт рядом со мной на колено, кладёт трубу на плечо, прилаживается. - Ну-ка уйди! - пинаю я Скворца, лежащего позади Астахова, - а то морда сгорит! Раздается выстрел, заряд бьёт в край чердака, все покрывается дымом. Когда дым рассеивается, мы видим напрочь снесенный угол чердака, его тёмное пустое нутро. - Как ломом по челюсти, - говорит Астахов. С другой стороны дороги наш гранатометчик бьёт во второй дом. Первый раз мимо, куда-то по садам, второй - попадает. Мы лежим ещё пару минут, в тишине. Никто не стреляет. - Выдвигаемся к домам! - командует Семёныч. Мы бежим вдоль домов, двумя группами по разные стороны дороги. Нас прикрывают Андрюха-Конь и ещё кто-то, запуская короткие очереди в чердаки. Перескакиваем через забор, рассыпаемся вокруг искомого дома, встаём у окон. Стрельба прекращается, и я слышу дыханье стоящих рядом со мной. Семёныч бьёт ногой в дверь, и тут же встает справа от косяка, прижавшись спиной к стене. Раздается характерный щелчок, в доме громыхает взрыв. Лопается несколько стекол. Саня, стоящий возле окна, (плечо в стеклянной пудре), вопросительно смотрит на меня. - Растяжку поставили, а сами через чердак съебались! - говорю. Семёныч и ещё пара человек вбегают в дом. Я иду четвертым. Дом однокомнатный, стол, стулья валяются, на полу битая посуда, в углу телевизор с разбитым кинескопом. В правом углу, - лестница на чердак. Лаз на верх открыт. Делаю два пружинящих прыжка по лестнице, поднимаюсь нарочито быстро, зная, что если я остановлюсь, - мне станет невыносимо страшно. Выдергиваю чеку, кидаю в лаз, в бок чердака гранату, РГН-ку. Спрыгиваю вниз, инстинктивно дёргаюсь от грохота, вижу, как сверху сыплется мусор, будто наверху кто-то подметал пол, а потом резко ссыпал сметённое в лаз. Снова поднимаюсь по лестнице, высовываю мгновенно покрывшуюся холодным потом голову на чердак, предельно уверенный, что сейчас мне ее отстрелят. Кручу головой, - пустота. Поднимаюсь. Подхожу к развороченному выстрелом Астахова проёму, - здесь было окошко, из которого палили чичи. Вижу, как из дома напротив мне машет Язва. Они тоже влезли наверх. В противоположной стороне чердака выломано несколько досок. - Вот здесь он выпрыгнул! - говорит Астахов. В прогал видны хилые сады, постройки. Дима даёт туда длинную очередь. - Вдогон тебе, блядина! Пацаны в доме напротив дергаются, Язва приседает. Я машу им рукой, - спокойно, мол. - Дима! Хорош на хуй палить! - орёт Семёныч, - в лазе чердака появляется его круглая голова. - Пошли! - А у нас тут мертвяк! - встречает нас Язва во дворе дома напротив. - Боевик? - спрашивает Астахов. Гоша ухмыляется, ничего не отвечает. - Мы его вниз с чердака сбросили, - говорит он Семёнычу. Мы подходим; от вида трупа я невольно дергаюсь. Чувствую, что мне в глотку провалилась большая тухлая рыба и мне ее необходимо немедленно изрыгнуть. Отворачиваюсь и закуриваю. В глазах стоит дошлое, будто прокопчённое тельце со скрюченными пальцами рук, с отсутствующей вспузырившейся половиной лица, где в красном месиве белеют дроблёные кости. Астахов подходит в упор к трупу, присаживается возле того, что было головой, разглядывает. Я вижу это боковым зрением. - Дим, ты поройся, - может, у него зубы золотые были, - предлагает Астахову Язва, улыбаясь. - Мужики, это же пацан! - восклицает Астахов. - Ему лет четырнадцать! |