Книга Стриптиз Жар-птицы, страница 74 – Дарья Донцова

Я подошла к полке и посмотрела на тома. Да уж, интересный набор. Ни одного детектива или любовного романа. Зато присутствовал роман «Мельница», насколько помню, очень мрачное произведение. «Мюнхенская свобода» – сборник немецких пьес, объединенных темой противостояния человека тоталитарному обществу. Кто там дальше? Эжен Ионеско, Ремарк, Сартр, Камю. А это что? Забыв о хорошем воспитании, я вытащила одну из книг. «Фарландия»! Избранные произведения Константы Илдефонса Галчинского, польского поэта ХХ века. Фарландия – это страна, где сбываются мечты, туда попадает пара молодых влюбленных, умерших на взорванном террористами мосту.

Я перелистнула страницы, выхватила взглядом строчки: «И не грусти, не лей напрасных слез. И не тревожься, что взорвали мост. В Фарландии произойдет свидание».

Однако Елена Константиновна непростой человек, раз читает подобную литературу. Я собралась захлопнуть книжку, как вдруг увидела заложенный в нее листок. Самый обычный, половина от А 4. Текст, отпечатанный на принтере, сразу бросился в глаза. Я быстро сунула «Фарландию» на место и кинулась к столу. Конечно, я, как говорила дочь Семена Кристина, «фиговый юзер», но включить комп умею и знаю, где найти необходимую мне сейчас информацию. Только бы агрегат не оказался запаролен… Но нет, на экране таки возникло окно, требовавшее ввести кодовое слово. От злости я стукнула кулаком по спинке стула и пнула ногой проволочную корзинку, набитую смятыми бумажками. Она моментально перевернулась, содержимое рассыпалось по полу. Я выключила компьютер и, присев на корточки, начала наводить порядок. Но что это?! Я расправила один комок, другой, третий. Похоже, у дамы закончился картридж в принтере, и она выбросила бумагу, на которой плохо пропечатался текст…

– Милая, – раздался над головой полный недоумения голос, – что вы делаете в комнате Андрюши?

Я встала.

– Простите. Я пошла, как вы велели, во вторую дверь налево, попала сюда, случайно задела корзинку, она перевернулась.

Елена Константиновна недоуменно заморгала, потом воскликнула:

– Боже! Я полная идиотка. Если идти из ванной, то гостиная справа. Чай готов! Ах, оставьте, не трудитесь! У Андрюшеньки в спальне вечно безобразие, я устала ему повторять, чтобы убрал в комнате. Ох уж эти мальчики…

– Андрюша ваш сын? – спросила я, получив из рук хозяйки чашку с напитком.

От нее исходил сильный аромат персика, а я терпеть не могу пить чай, смахивающий на растворенное мыло, но деваться некуда. Может, Елена Константиновна на секунду отвернется, и я успею выплеснуть «амброзию» в кадку с фикусом! Надеюсь, растению это не повредит. Ну не верю я, что в заварку добавили кусочки натуральных фруктов. В мире не растет столько персиков! Или на чайную фабрику отправляют все подгнившие плоды и объедки, причем не только из кафе и ресторанов, но и из зоопарков тоже?

– Мне грех жаловаться на сына, – зачастила Елена Константиновна. – Он не курит, не пьет, по танцулькам не шляется. Учится отлично, много читает, собрался в МГУ поступать. Меня сначала смущала его дружба с Машей Грибковой, она намного старше…

– С кем? – удивилась я. – Вы говорите о дочери Глеба Сергеевича, участкового?

– Ну да, – кивнула Елена Константиновна. – Андрюша давно психологией увлекается. В прошлом году поехал в МГУ, записался там на какие-то курсы, а Маша тогда в аспирантуру поступила и школьникам лекции читала. Ну и они с Андрюшей сдружились, ведь вроде как земляки. Грибкова из Евстигнеевки, это в двух шагах от нас, да еще отец у нее участковый, один на несколько деревень, сюда частенько наезжает. Конечно, я удивлялась: зачем взрослой девушке школьник? У Маши ведь жених есть. Я заволновалась было, но вскоре поняла, что отношения у них исключительно дружеские. Маша у нас часто бывает, попьют с Андрюшей чаю и в его комнату идут, печатают что-то, обсуждают. Дверь никогда не запирают, просто закрывают, принтер у них стрекочет. Я один раз полюбопытствовала, чем они там занимаются, и сын спокойно ответил: «Маша материал для кандидатской собирает, мы ставим психологические опыты». Ну я и успокоилась. Небось всякие тесты печатают. Видели, в журналах бывают? Надо отвечать на вопросы, набирать баллы.

– А где сейчас ваш сын? – перебила я простодушную мать.

– В Евстигнеевку за хлебом на велике поехал, – пояснила она. – Слышите? Вернулся. Андрюшик! Хочешь чайку?

– Нет, ма, – донеслось из коридора, – я хлеб на кухне положу.

– Зайди в гостиную, – велела Елена Константиновна.

В дверь просунулась голова со встрепанными волосами.

– Чего?

– Сначала надо поздороваться. – Мать не упустила момента повоспитывать чадо.

– Здрассти, – покорно кивнул школьник.

– Это Виола, она нашла нашу Машу и привезла ее.

– Супер, – без особого энтузиазма откликнулся подросток.

– Может, все же попьешь чаю?

– Не, я пойду. Мне по немешу жуткий текст переводить надо, – вздохнул мальчик.

– У вас в школе немецкий преподают? – вступила я в беседу.

– Ага, – поморщился Андрюша. – Жесть! Училка раньше в Москве в гимназии работала, потом ее на пенсию выперли, так наш директор ее подобрал. А она столько задает! Опять со словарем до утра сидеть придется.

– Хочешь, помогу? Одно время я преподавала немецкий, – улыбнулась я.

– Правда? – обрадовался мальчик. – Вот повезло мне сегодня!

– Андрюша, очень некрасиво эксплуатировать другого человека! – возмутилась Елена Константиновна. – Нужно самому овладевать знаниями.

– Ерунда, – быстро сказала я, – не о чем говорить. Пошли, Андрей.

Вновь очутившись в небольшой комнатке и взглянув на книгу для внеклассного чтения, которую Андрюша вытащил из рюкзака, я сочувственно покачала головой.

– Да уж! Бруно Апиц, «Голый среди волков», во всех отношениях нелегкое чтение.

– Хорошая литература не бывает развлекательной, – менторски заметил подросток.

– Тебе нравится Апиц? – удивилась я.

– Нет, – честно ответил мальчик.

– Мне тоже. А вот Анну Зегерс я в свое время читала с удовольствием. Но настоящее потрясение испытала от книги Генриха Белля «Глазами клоуна».

– Я о такой не слышал, – признался Андрей и покосился на полку над диваном.