Онлайн книга «Черная обезьяна»
|
— Ты не считаешь, что нам нужно поговорить? — спросили меня. Идеальный способ выяснить степень пошлости твоей женщины — увидеть ее в крайнем раздражении. И еще — послушать, как она говорит о плотских утехах. Впрочем, с этим Аля справлялась хорошо. …Так, о чем я?.. Что-то нужно было сделать… Набрать в поиске «оральный секс» и щелкнуть по надписи «Картинки» или подождать, пока Аля выйдет? Выйди, Аля. Стои́т. Тогда посмотрим, что у нас в новостях. …Министры финансов… Финансы министров… О, ты смотри! «…Велемир Шаров посетил колонию для малолетних преступников…» Поискал курсор, он метнулся вверх, вниз, наискось… я постучал брюхом мышки о коврик, нетерпеливо надавил на новость. Вэл, все такой же, как тогда, на школьной линейке, нарисовался в окружении полицейских людей, кирпичных стен, внизу отметилась красивая морда овчарки, профиль. Аля подошла, присела рядом на корточки. Я всё время думал раньше: когда она вот так делает, у нее что-то происходит с половыми губами, они как-то смещаются или лежат как лежали?.. — Я ведь хочу тебе помочь, — сказала она таким голосом, будто набрала полную грудь воздуха и говорит не выдыхая. Какое смешное слово «ведь». Совершенно бессмысленное и на вкус как медяк. — В смысле? — спросил я, перебирая губами новостную сводку: «…встретился с руководством колонии… озабочен состоянием инфраструктуры… планирует посетить ряд интернатов и детских домов для трудных подростков…» — Интернаты и детские дома для трудных подростков! — повторил я, повернувшись к Але и глядя ей в глаза. — И колонии! Аля погладила меня по ноге, даже чуть выше, чем по ноге, мизинцем даже совсем не по ноге. Бережно прихватив ее затылок ладонью, поцеловал Алю в лоб и положил ногу на ногу. Зря я все-таки снял джинсы. В трусах как-то совсем беззащитно себя чувствуешь. — Ты занят? — спросила Аля. Какие-то знакомые слова она говорит всё время. — Нет-нет-нет, совсем не занят, — сказал я быстро. — Мне просто нужно сделать один звонок. Где мой телефон? Ты не видела мой телефон? — Видела, — ответила она негромко, с такой интонацией, что мне совсем расхотелось выспрашивать у нее, где именно она его видела. Зло ходил по квартире, в десятый раз шевеля ее вечные косметички, тяжелые гребни, розовые расчески, вскрытые упаковки салфеток, потрогал большим и голым пальцем ноги ботинки в прихожей, поднял и поставил чашку на кухне, посмотрел в закипающий суп, который я сам сварил вчера, — могла она кинуть телефон в кастрюлю?.. …так бы и ходил туда-сюда, но телефон зазвенел где-то на полу, из той комнаты, где осталась Алька… Когда я вошел, она сама сидела за компьютером и разглядывала какие-то цветочные залежи. Цветы выглядели тяжелыми и сырыми, как куры на прилавке. Схватил трубку, там обозначился Милаев. — Мы вчера не договорили. Ты просил о встрече? — спросил он не без некоторого раздражения. — Да-да, уже подхожу, — самому себе неприятной скороговоркой пробубнил я и поскорее отключился. Так, сначала джинсы. Я начал надевать их полулежа, потом привстал на колени, затем поднялся на ноги и окончательно обрядился, слегка подпрыгивая. Конструктор я оставлять побоялся; к счастью, Аля не оглядывалась, поэтому я торопливо рассовал его по карманам. Глубоко в карманы детали не пролезали и поэтому скопились в самом верху, вздувшись. — Скоро приду, — сказал я Але. Рука ее застыла на мышке в таком напряжении, словно Аля раздумывала: щелкнуть курсором, чтоб меня взорвало, или сдержаться. Поймал машину, а всё никак не мог вспомнить, в каком кафе мы забились с Милаевым. А! …он, после своего рассказа, африканскую кухню обещал мне показать. Где только эта кухня располагается… Перезвонить ему и спросить: «Максим, я подъезжаю, только не знаю, куда именно». Во внутреннем кармане загудело, я сунулся, извлек телефон, опять Милаев. Настроился, что он меня сейчас начнет отчитывать, но тот, напротив, приветливо уточнил: — Я здесь на втором этаже… Кафе «Сомалийские пираты» на Мясной, помнишь? — Конечно-конечно, мы же договорились. В фойе кафе стоял приветливый негр со шрамом на щеке. «Ужас какой, — подумал я, — что у них, без шрама негра не было?» Потом подумал, что для кафе с таким названием парень со шрамом очень даже подходит. Если б у него не было половины лица, совсем было бы хорошо. Входишь — и тебя встречает лоб с глазами и верхняя челюсть, а под ней большой красный язык свисает. В зале три негритянки исполняли стриптиз, почти уже без одежды. Их нагота была так естественна, что я поначалу даже не прилип к ним взглядом. Когда свет приглушали, негритянок было совсем не видно, только их трусы. — Нет, пойдем отсюда, пойдем, — ласково подхватил меня под руку Милаев. — А то тут никакого разговора не получится. Мы уселись за ширмой, откуда трусов не было видно. Я подглядывал в щель, иногда вроде что-то мелькало такое, но потом выяснялось, что это бликует пустой поднос, когда официант прижимает его к груди. — Закажешь чего-нибудь? — спросил Милаев. Он-то сам себе уже всё заказал, и съел, и запил. Африканские губы его поблескивали, словно намазанные кремом. — Чай, чай, чай, — сказал я. — Три чая? — пошутил Милаев. Граммов триста выпил уже, судя по шутке. Он себе попросил еще коньяка и лимон. Зарплата, что ли, у него сегодня. — Ну и что ты думаешь? — на ощупь вступил я в разговор. Мне чай принесли без лимона. Я взял дольку с блюдца у Милаева, побултыхал ею в своей чашке и вернул на место. Милаев безропотно съел ее, горячую, вместе с кожурой. Если б так сделала Алька, я б ее поцеловал в лимонный рот. — Я не думаю, в мои обязанности это не входит, — сказал Милаев, скаля хорошие зубы. — У нас думает Шаров. — Ты догадываешься, о чем он думает? — А ты? — вопросом на вопрос ответил Милаев и налил себе еще коньяка. Я пожал плечами, Милаев с лукавым недоверием смерил меня взглядом. — Хорошо, я скажу, что думаю, — ответил он. — А потом ты скажешь, что думаешь о том, что я думаю. Я приподнял чашку и качнул ею в воздухе в том смысле, что да, да, да, согласен — видите, как согласно качается мой чай, чай, чай. То, что начал говорить Милаев, утвердило меня в опасениях, что мой собеседник навзничь пьян, хоть и сидит на стуле. |