Книга Нежная дикарка, страница 25 – Хелен Брукс

— Маршалл? — Она удивленно взглянула на его угрюмое лицо. — Господи, что ты здесь делаешь?

— Именно этот вопрос мне хотелось бы задать тебе. — Его лицо было холодным и жестким, ни капли нежности. — Что ты здесь поделываешь, Келси?

— Что? — Она недоуменно следила за тем, как он, оттолкнув ее, прошел в комнату и медленно закрыл за собой дверь. — В вестибюле меня ждет Инее; пожалуй, мне…

— Я ее видел, — отрывисто бросил Маршалл. — Я отправил ее на стройку сказать, что сегодня тебя там не будет.

— Не будет? — Она посмотрела на него, и внутри у нее все растаяло. Он был одет в темно-серые, сшитые на заказ брюки и белую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Это был настоящий мужчина, мужское начало чувствовалось во всем, каждая клеточка, каждая пора говорила об этом. — Когда ты приехал? — К своему огорчению, она обнаружила, что ее голос дрожит.

— Вчера в десять вечера. — Его глаза сверкали, как стальной клинок. — Где ты была?

— Где я была? — повторила она в замешательстве и вдруг от неожиданности так и подпрыгнула: он с силой ударил ладонью по крышке туалетного столика.

— Не играй со мной в игрушки, Келси! Где ты была?

— Инее пригласила меня на вечеринку. — Она не сводила глаз с его потемневшего лица.

— Ах, значит, пригласила? — грубо переспросил он. — А нельзя ли поинтересоваться, кто сопровождал тебя и прекрасную Инее на вышеуказанное мероприятие?

— О чем это ты? — Его тон начинал ее сердить. Не звонил, не звонил — и на тебе, ворвался…

— По-моему, совершенно ясно, о чем это я. Я четко и недвусмысленно спрашиваю мою невесту на чистом английском, с кем она провела эту ночь.

Заключавшийся в его словах намек внезапно дошел до ее сознания, и она почувствовала, как гнев пунцовой волной заливает ей щеки.

— Ты что, думаешь, мы провели это время в обществе парочки мужчин? — В эту минуту ей больше всего на свете хотелось влепить ему пощечину.

— Келси, мое терпение не безгранично. — Он скрипнул зубами. — Отвечай на мой вопрос. Я точно, знаю, что в три часа ночи тебя в гостинице еще не было, потому что перед сном я позвонил тебе в номер и телефон не ответил.

— Да, в три меня здесь еще не было, — бросила она ему вне себя от ярости. — Дело в том, что Инее привезла меня домой в десять минут четвертого; если не веришь, спроси у нее, она подтвердит.

— Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Вероятно, потому, что он заслуживает только презрения, — едко ответила она, и, когда его красивое лицо исказил бешеный гнев, у нее по спине пробежал опасливый холодок. И как это ей могло прийти в голову, что она любит такого высокомерного, противного?..

— Ты играешь с огнем, девочка моя, — тяжело дыша, проговорил он. — Что ж, давай попробуем зайти с другого конца, если ты не против. Что это значит? — Он бросил на туалетный столик маленький голубой конверт, и Келси, вздрогнув, увидела, что он надписан ее собственным почерком.

— По-моему, я все изложила как нельзя более ясно, — холодно ответила она, делая над собой отчаянные усилия, чтобы не дрожал голос.

Он слегка прищурился:

— Да уж, черт побери, куда яснее! Я возвращаюсь из паршивой поездки во Францию, которая достойно завершила адский месяц в Англии, когда несчастья сыпались на меня одно за другим, и обнаруживаю, что мне указывают на дверь. Вот так, никаких тебе объяснений, никаких извинений, ничего!

Она изумленно вытаращила на него глаза.

— Это совсем не то, что ты думаешь. — Она окончательно перестала что-либо понимать.

— Неужто?

— саркастически рассмеялся он. — Так что же это такое? Ты хочешь расторгнуть нашу помолвку? Так вот: мне бы очень хотелось знать имя мужчины, который этому причиной.

Гнев куда-то улетучился, и Келси побледнела:

— Если тебе так хочется это знать, то пожалуйста: его зовут Маршалл Хендерсон.

Целую минуту он молчал, пожирая ее глазами, а потом шумно вздохнул, и его большое тело как-то обмякло.

— Не потрудишься ли объяснить? — отстранение сказал он.

— Могу я присесть? — спросила она с изрядной долей сарказма, и в первый раз с момента их встречи он улыбнулся, хотя в глазах все еще пряталась настороженность.

— Давай. — Он махнул рукой в сторону кровати, но она после минутного раздумья демонстративно прошествовала к мягкому креслу в другом конце комнаты и смущенно примостилась на краешке. — Я жду, — протянул он, бросая красноречивый взгляд на ее белое как мел лицо. — И не нужно так пугаться.

— Я вовсе не пугаюсь, — заявила она и резко откинула голову назад, выставив вперед маленький подбородок. — Не обольщайся.

— Я редко обольщаюсь.

Она проглотила ехидный ответ, готовый сорваться с языка, и хмуро посмотрела на него исподлобья, пытаясь проникнуть в его мысли. А он, казалось, уже совершенно расслабился — полный контраст с той яростной собранностью, в которой он пребывал всего лишь несколько минут назад, на твердо очерченных губах даже играло нечто вроде улыбки. Не человек, а хамелеон какой-то!

— Ты сюда ни разу не приезжал, — запинаясь, начала она, понимая, что нужно говорить крайне осторожно, чтобы не выдать себя. Он ни за что не должен догадаться, как ранило ее его долгое отсутствие. — Я отлично помню, как в Англии ты говорил, что будешь приезжать каждый уик-энд, и я просто подумала.., ну.., что ты, наверное, занят. То одно срочное дело, то другое…

Она запнулась, и он окинул ее ободряющим взглядом.

— Ну и что?

— Вот я и решила, что ты, может быть, сожалеешь об ограничениях, которые наша помолвка накладывает на твою светскую жизнь, о дополнительных трудностях…

— Короче говоря, ты решила, что я не приезжал из-за того, что вращался в других.., сферах? — Его голос звенел, как сталь, и от нее это не ускользнуло.

— Я не знала, что и подумать. Эти телефонные звонки — только спросишь, как дом, и сразу — бац! — бросаешь трубку! А в последние дни ты и звонить перестал.

— Возможно, так оно и было, но дело в том, что я работал от зари до зари и сверх того, — мягко произнес он. — Когда я звонил тебе в последний раз, я предупредил, что еду во Францию и что там мне придется туго.

— Я думала, ты едешь всего на один день. — Вид у нее был совсем унылый. — А сюда ты ни разу не приезжал.

— Не потому, что не хотел. — Внезапно появившаяся в его взгляде нежность повергла ее в такое смятение, что она, повернувшись в кресле, стала смотреть в другую сторону. — Я не стану докучать тебе перечислением всего, что произошло за последние недели, но из Англии, Келси, мне было никак не вырваться. От меня зависели работа и благополучие слишком многих людей.