Книга Пока дышу, я твой, страница 10 – Сандра Фремптон

Последние слова Николаса прозвучали довольно резко, даже грубо, но он отнюдь не собирался извиняться. Упрямство Сорензы в конце концов разозлило его.

Доуэлл бросил на нее разъяренный взгляд и увидел, что ее щеки пылают, а ноздри раздуваются от возмущения. Да как ты смеешь мною командовать? — говорил весь ее вид.

— Я живу рядом с офисом, — дрожащим от негодования голосом вымолвила Соренза. — Езжайте прямо, я скажу вам, где свернуть.

— Благодарю, — последовал саркастический ответ.

— Не стоит.

Остаток пути они проехали молча. Когда Соренза попросила Николаса затормозить у одного из домов, который и был ее жилищем, он бросил многозначительный взгляд на ступеньки, ведущие к входу, и присвистнул.

— Знаю, в моем теперешнем состоянии мне будет трудно подниматься, — сказала Соренза, прочитав его мысли. — Но я попрошу Мэри принести мне завтра костыли, — поспешно добавила она, — и таким образом смогу передвигаться.

— Передвигаться — понятие растяжимое, — скептически заметил Николас, открывая дверцу.

Когда он вышел из машины, Соренза вдруг сделала то, чего не делала уже очень давно, с тех пор как была маленькой девочкой, — показала ему язык, Может, это и глупо, но он довел ее до белого каления, и она была рада хоть как-нибудь ему отомстить.

Когда Николас распахнул перед ней дверцу, то вместо того, чтобы сразу поднять Сорензу на руки, он долгим, изучающим взглядом посмотрел ей в лицо и вдруг спросил:

— Вы часто ведете себя как в детском саду? Должно быть, у него на затылке есть глаза.

Соренза чертыхнулась про себя, но, как ни странно, не покраснела.

— Вы это заслужили, — уверенно произнесла она. — Я пытаюсь найти хоть какой-то выход из затруднительного положения, в которое попала, и ваше замечание было совершенно не к месту.

Склонив голову набок, он помолчал, как будто раздумывая над чем-то.

— Вы правы. Извините.

Соренза удивилась, услышав нотки искреннего раскаяния в его голосе, и не нашлась, что ответить.

— Я рад, что вы так любезно приняли мои извинения.

Николас уже поднимал ее на руки, когда говорил это, и она мысленно похвалила себя за то, что заранее достала ключ. Он все еще держал ее, когда она открывала дверь, а потом внес в просторный вестибюль. В доме было три этажа, и Николас озадаченно посмотрел на лестницу, ведущую наверх.

— Только не говорите мне, что живете на последнем этаже.

— Нет, я живу в квартире напротив, — сказала Соренза, довольная тем, что ей удалось его разочаровать.

Он склонил голову и, посмотрев ей в глаза, увидел в них искорки злорадства. Уголок его рта дрогнул в легкой усмешке, а серо-зеленые глаза приобрели яркий светящийся оттенок, как тогда, когда она увидела их впервые.

Николас приблизил к ней свое лицо. Не сделав ни малейшего движения, чтобы избежать прикосновения его губ, Соренза лишь зачарованно смотрела на них. Теплые и твердые, они нежно ее поцеловали.

— Я должен внести вас внутрь, — сказал Николас после нескольких мгновений сладостного забытья. — Сегодня у вас был чертовски трудный день.

Когда он замер перед выкрашенной в белый цвет дверью, Соренза сообразила, что у нее в руке все еще зажат ключ от входной двери. Она позволила ему себя поцеловать! Теперь он, наверное, уверен, что ему все позволено! Ну нет, черта с два!

С пылающими от смущения щеками Соренза вставила ключ в замочную скважину и повернула его. Они оказались в маленьком коридоре ее квартиры. Молодая женщина попыталась освободиться, но Николас не обратил ни малейшего внимания на ее усилия, даже когда она вежливо попросила отпустить ее.

— Где ваша спальня?

— Что?! — с изумлением спросила Соренза.

Опомнившись от потрясения, она указала на дверь, ведущую из холла.

— Это там. Но вам, уверяю вас, нет нужды нести меня туда. У вас ведь назначена встреча, вы можете опоздать. Я и так благодарна вам за помощь.

— У вас красиво, — с одобрением заметил Николас, осматриваясь.

У Сорензы не было ни малейшего желания обсуждать интерьер, несмотря на то, что она потратила месяцы, обставляя и отделывая квартиру так, как представила ее себе в то утро, когда въехала сюда.

Ее спальня была самой просторной комнатой в доме, с широкими окнами, которые пропускали много солнечного света. Обои, мебель, покрывало — все было тщательно подобрано и оформлено в розово-кремовых тонах, что визуально делало помещение теплее и уютнее. Соренза указала Доуэллу на софу с разбросанными на ней разноцветными подушками.

— Можете положить меня здесь, — сказала она и низко наклонила голову, чтобы Николас не подумал, что она напрашивается на еще один поцелуй.

— Я не собираюсь на вас набрасываться, Соренза, — успокоил он ее.

Странно, но, когда он бережно опускал ее на софу, у молодой женщины возникло нелепое ощущение, будто ее от чего-то оторвали. А неожиданные, как гром среди ясного неба, слова заставили резко поднять голову.

— Знаю, что не собираетесь, — соврала она. — У вас же еще деловое свидание.

Николас отступил на шаг и скрестил руки на груди.

— У меня должно было быть деловое свидание, — протянул он и, прищурившись, посмотрел на нее. — Но когда Фрэнк сказал, что у вас перелом, я его отменил.

— Вы не должны были этого делать, — запротестовала Соренза.

Николас пожал плечами.

— Правильнее было бы сказать, что я его отложил. Вам так легче?

Он издевался на ней, это было очевидно.

— Но мне...

— Только не говорите «уже лучше». — Он поднял руку с указательным пальцем, направленным на Сорензу. — Вы больны, не можете ходить, и самое малое, что я могу для вас сделать, это приготовить вам что-нибудь поесть. Не отказывайте мне в этом удовольствии. Где у вас кухня?

Это было настоящее безумие. Ее губы все еще хранили ощущение волшебного поцелуя. Сорензе не терпелось спросить Николаса, зачем он это сделал. Однако возвращаться к этой теме было как-то неловко, тем более что он, казалось, совершенно забыл о произошедшем. Если бы не легкое пощипывание на губах, она бы подумала, что ей все привиделось. Но он целовал ее, вне всяких сомнений, а этого договор о сотрудничестве не предусматривал. Сорензе казалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, но, когда она обратилась к Николасу, ее голос звучал бесстрастно:

— Я сама могу сделать себе бутерброд. Думаю, этого будет вполне достаточно.

Какая откровенная ложь! Она ужасно проголодалась и была удивлена, обнаружив это. Может, переломы повышают аппетит? Или она слишком перенервничала из-за присутствия Доуэлла?