Книга Наместник, страница 11 – Наталья Белкина

Действительно, есть очень хотелось, как будто после определения конечной цели душа успокоилась, и желудок, наконец-то, смог напомнить о своих правах.

Я вышла из своего убежища и сразу пошла к печке. Баба Саша сидела за столом и сматывала клубок пестрой шерсти. Я открыла заслонку и посмотрела в теплый печкин зев. Там стояли три черных чугуна.

--Баб, а что поесть?

Бабуля со свойственной ей природной тактичностью и виду не подала, что удивлена моим внезапным аппетитом, сказала так, словно и не было странного недельного голодания:

--А вон, Ириша, -- так она меня называла, не воспринимая причуд своей невестки с моим именем, -- щи, кашка пшенная с медом, молочко топленое. -- Она с самого моего рождения не в состоянии была выговорить это заморское имя.

--Все еще горячее. Дай-ка достану, а то обожжешься еще.

Бабушка встала из-за стола, опираясь на него руками, так что он заскрипел и, подойдя к печке, заглянула мне в лицо.

--Эка, ты осунулась, девка. Давай-ка подкрепись. Глазенки-то вон скоро в черепушку провалятся.

--Давай, баб,--почти прошептала я, наслаждаясь своим смирением.

Мне стало смешно оттого, как бабуля сказала " в чиряпушку", но веселиться мне сейчас было бы нелепо, и я поспешила вернуться к своим грустным раздумьям: подумала о том, как расстроиться бабушка, узнав о моей смерти.

--Ба, а что новенького в деревне?--спросила я, хотя и не собиралась слушать, лишь бы она не заметила моих внезапно навернувшихся слез. смотрела в окно, сидя за столом, а баба Саша обстоятельно излагала мне деревенские вести, наливая щи:

--Подружка твоя, Ксенька, в город уехала учиться. Помнишь Ксеньку-то?

Я кивнула, глядя на облупленную оконную раму, а бабушка продолжала:

--Недавно к нам из города нового фельдшера прислали, молоденького такого, чернявенького. А Родионовна померла зимой еще. А когда хоронили ее, такой мороз трещал, что мужики целый день ей могилу ломами выдалбливали.

Я еще пристальней стала всматриваться в раму, будто заметила на ней что-то сверхъестественное.

--А парня твоего, что к тебе прошлым летом ходил, Вадьку... Ты, что все носом-то шмыгаешь? Ну, точно простудилась! Говорила ведь я: сквозняк в прирубке!.. Так вот, Вадьку-то, говорю, весной в армию забрали... Ну, ты ешь, ешь, как следует. Молоко-то топленое, гляди, с пенкой, как ты любишь. А я пойду корову встречать.

Она ушла, а я больше не смогла удерживать прыгающие в горле всхлипы, и они вырвались наружу. Я почувствовала вдруг, что вовсе не хочу умирать, что жизнь вовсе не плоха, вот только я не могу в ней найти себе места. Будто дом мой сгорел дотла, а я стою на пепелище и не знаю, куда пойти и где теперь меня примут. И все же крохотная искорка надежды пыталась пробиться сквозь темную ночь, ведь "и в доме, который выгорел иногда живут бездомные бродяги"...

Через три дня бабушка решилась заговорить со мной о визите к Фионе Игнатьевне и была совершенно обескуражена тем, что я безропотно согласилась.

--Что-то ты, внучка, очень послушная стала. Это на тебя не похоже.

Баба Саша уже настроилась на долгие увещевания и уговоры, а тут нате вам!

--Ну, бабуля..,--стала я тянуть паузу, соображая, что бы такое придумать, а то, действительно наведу ее на серьезные подозрения,--мне ведь интересно на живую ведьму посмотреть, тем более что...э-э... Тем более что нам в школе на лето дали задание собирать разные там заговоры, привороты, сказания, предания...

--Не уж-то в школе вам такие задания дают?--усомнилась бабуля.

--Ну, да,--продолжала я выдумывать.--Есть у нас урок такой, фольклор или устное народное творчество. Там мы всякое такое и изучаем. Вот ты, баб, не знаешь ли какую-нибудь сказочку?

--Я-то что. А вот, пойдем-ка к Фионе Игнатьевне. Она-то, верно, много знает и сказок и былей.

К ведьме мы отправились после обеда, когда бабушка закончила свои дела. Старуха жила в соседней деревне, и чтоб добраться до нее и срезать путь, нам нужно было перейти вброд речку, которая звалась Черной. Новый автомобильный мост через нее был не близко, и деревенские за всякой надобностью ходили в Остаповку, пересекая мелкую речушку, кто босиком, кто в резиновых сапогах.

Когда-то здесь был мост, большой, даже, пожалуй, слишком большой, для такой маленькой речушки. Рядом с тем местом, где мы форсировали Черную речку, еще сохранился его гнилой остов. Он терялся в зарослях ольхи, растущей по берегам, и находиться возле этого призрака было жутковато даже днем. Слишком мрачная представала картина: гигантский черный мост через маленькую Черную речку.

Когда мы пересекали босиком речушку, я решила поинтересоваться у бабушки:

--А вы раньше в лес по этому мосту ходили?

--Не знаю, кто по нему ходил,--ответила она загадочным тоном,--только, сколько я себя помню, он такой вот гнилой и был. А мать моя, твоя прабабка, сказывала, что и при ней по нему никто не ходил. А кто и пытался, тот в воду падал, и русалки его на дно уволакивали. Дурная слава у этого моста.

--Русалки?--усмехнулась я.

--Не веришь? Зря...

--А почему новый здесь не построили, ближе ведь?--решила сменить я тему, не желая снова прослушивать сказки, которые читала в детстве.

--Да кто отважился бы? Председатель наш бывший начал было его разбирать да и заболел тяжко. А рабочие, которых он нанял: один спился и помер, а другой тут же в речке и утонул. А председатель наш, уж по что мужик был неверующий, стал после этого в церковь ходить, из партии ушел, а потом и вовсе в монастырь подался. Вот как! А ты говоришь: предания.

От этих бабушкиных рассказов становилось жутко, хотя всему, конечно, можно было найти разумное и реальное объяснение. Но, оглянувшись на мост, я подумала, что эта окруженная романтическими мифами развалина, как нельзя лучше подойдет для ухода из жизни. Тогда же я и приняла решение утопиться, прыгнув в речку с этого моста, плавать я, как раз не умела. В тот момент мне и в голову не могло прийти, что глубины воды здесь не хватит и для того, чтобы курице утопиться.

Фиона Игнатьевна жила на окраине деревни в избушке больше похожей на баню, чем на человеческое жилье. Знахарка была уже очень старая, но еще проворная и живая бабка очень маленького роста. Усадив меня на деревянную табуретку у стола, а бабушку выпроводив за дверь, она скрылась за драненькой ситцевой занавеской.

Я стала разглядывать ее домик, который как раз подходил под мои представления о жилище ведьмы. На бревенчатых стенах висели какие-то венички и пучочки из трав и веток, чьи-то рога и кости лежали на печке. В углу стояла целая колоннада из свечей и свечек разного размера. Запах ладана стоявший в избе прекрасно дополнял живописную картину.