Книга Прелюдия к очарованию, страница 3. Автор книги Энн Мэтер

Между тем Тони предпринял отчаянную попытку преодолеть первоначальное смущение.

– Прошу извинить меня, синьор. Я полагал, что мы одни.

– Вот как?

Красивый мужчина прошел мимо них в приемную, и Санча быстро взглянула на Тони, который недоуменно пожал плечами.

– Паоло! Поди сюда! – крикнул незнакомец, и через несколько секунд из внутреннего помещения вышел лысый слуга.

– Да, синьор?

– Мы будем изъясняться по-английски, Паоло, – сказал вновь пришедший, поворачиваясь к Тони и Санче. – Ради наших гостей, понял? – Губы шевельнулись в легкой усмешке. – Синьор и синьорина, позвольте мне представиться: граф Чезаре Альберто Вентуро ди Малатеста!

Какой-то момент царило абсолютное молчание, и Санча увидела, как щеки Тони порозовели. Она тоже ощутила ужасную неловкость и с чувством безысходности подумала, удастся ли как-то загладить допущенную бестактность.

– Тогда, граф, – собрался с духом Тони, – мы должны еще раз попросить у вас прощения за наши легкомысленные суждения. Боюсь, что профессиональное любопытство побудило нас говорить о вещах, которые мы в другой обстановке никогда бы не затронули…

– В вашей стране есть поговорка, – прервал граф, – что тот, кто подслушивает, никогда не услышит о себе ничего хорошего. Как мне представляется, я в некотором смысле именно подслушивал!

Тони с трудом проглотил застрявший в горле комок.

– Вы очень снисходительны, сэр!

– Отнюдь, – пристально взглянул граф на Тони. – Входите, пожалуйста. Паоло, принеси вина для наших гостей.

Граф открыл дверь во внутренние покои, жестом приглашая войти.

Паоло исчез через другую дверь, и Тони, легонько подтолкнув Санчу, провел ее мимо графа в другую комнату.

Минуя итальянца, Санча видела, каким оценивающим взглядом он провожал ее, и почувствовала слабый аромат лосьона, которым он, вероятно, пользовался после бритья, смешанный с запахом разгоряченного от жары тела.

Тони и Санча очутились в просторном помещении, где красота внутреннего убранства сочеталась с подлинным комфортом. На полу – мягкий, в отдельных местах уже вытертый, ковер удивительно яркой расцветки, принимая во внимание его возраст. Мебель представляла собой причудливую смесь старинного и современного. Удобные кожаные кресла сочетались с превосходными образцами венецианского ваяния. На низком постаменте – небольшая фигурка крылатой богини из старинной бронзы, безукоризненно выполненная в каждой детали. На стенах Санча увидела картины Тициана и других знаменитых итальянских мастеров. То была комната разительных контрастов, где необычайные и бесценные предметы старины соседствовали с новейшей стереофонической аппаратурой и баром с набором всевозможных напитков. Санча обратила внимание, что окна комнаты выходят на тот самый тенистый канал, по которому они совсем недавно плыли.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – пригласил граф, указывая рукой на кресла, и Санча с удовольствием опустилась на мягкое сиденье.

Последние несколько минут утомили ее, а к интервью еще и не приступали. Тони примостился на краешке высокого резного кресла, на котором, быть может, когда-то в средние века восседала благородная дама, занятая вышиванием. Сам граф, по-видимому, предпочитал стоять, и как тут же убедилась Санча, было почти невозможно отвести от него взгляд. Воздействие его необыкновенной личности было настолько обескураживающим, что Санча засомневалась, хватит ли у нее смелости задать те вопросы, которые, как она знала, необходимо задать.

Паоло принес вино и, наполнив бокалы, удалился. Граф предложил сигареты; Санча отказалась – она еще не научилась курить, – а Тони прикурил от массивной золотой зажигалки графа, который, выбрав для себя манильскую сигару, сказал:

– Быть может, начнем, синьор…

– Брайтуэйт… Тони Брайтуэйт, – поспешил отрекомендоваться Тони. – А это мисс Форрест.

– Прекрасно! – кивнул граф. – А вы, мистер Брайтуэйт… вы – фотограф?

– Да, сэр. Мисс Форрест – журналист и возьмет интервью. А я… я полагаю, вы не имеете ничего против фотографирования?

– В разумных пределах… не возражаю, – ответил граф. – При условии, что меня на снимках не будет.

– Вы не хотите, чтобы я вас фотографировал, сэр? – нахмурился Тони.

– Да, не хочу, хотя и благодарю за предложение. Предпочитаю оставаться, так сказать, в тени. – Граф неожиданно улыбнулся, и Санчу поразила ослепительная белизна его зубов. – Где вы намерены начать?

– Где пожелаете, граф, – ответил Тони, допивая вино.

– Просто «синьор» вполне достаточно, мистер Брайтуэйт. Думаю, нет необходимости точно соблюдать этикет, – заметил граф, выпрямляясь (перед этим он стоял, прислонившись к резной облицовке камина из розового мрамора). – Вам понадобится помощь? Хотите, чтобы Паоло вас сопровождал?

– Было бы очень хорошо, – поспешил заверить Тони. – Собираюсь сделать как можно больше снимков и потом выбрать, какие из них использовать для публикации. Вы, конечно, просмотрите все еще до окончательного решения.

Наклонив голову, граф подергал за широкую с кисточками ленту, соединенную где-то в другом помещении с колокольчиком, которую Санча до тех пор видела только в кинофильмах. Паоло появился как по мановению волшебной палочки, будто специально ожидал этого вызова. У Санчи тревожно забилось сердце, она понимала, что с уходом Тони наступит время для интервью.

Санча приготовила блокнот, достала из сумки два остро отточенных карандаша и нервным движением скрестила ноги. Тони собрал фотографическое оборудование и после подробных наставлений графа своему слуге удалился вместе с Паоло, плотно притворив за собой тяжелую дверь.

Будто почувствовав облегчение, граф уселся в кресло напротив Санчи и испытующе уставился на нее голубыми глазами.

– Смелее, синьорина, – проговорил он. – Как я вижу, вы очень волнуетесь, а у меня довольно восприимчивая натура. О чем бы вам хотелось меня спросить?

Перебирая в уме в поисках подходящего начала различные фразы, она наконец сказала:

– Прежде всего мне нужно получить некоторые сведения, касающиеся вашей личной жизни. Речь не идет, как вы понимаете, о сугубо интимной ее стороне (Санча покраснела), а лишь о некоторых фактах вашей биографии.

Граф стряхнул пепел с манильской сигары в пепельницу из оникса.

– Прекрасно, синьорина. Я расскажу вам кое-что из истории моего рода, согласны? – ответил граф, сосредоточенно рассматривая надетое на мизинец кольцо-печатку с узором из драгоценных камушков. – Я одиннадцатый граф ди Малатеста. Этот титул пожалован нам в восемнадцатом веке. Среди моих предков были люди разных профессий, но большинство связало свою судьбу с политикой и церковью. К сожалению, я – последний представитель нашего рода, у меня нет ни братьев, ни сестер. Родители умерли, и мой самый близкий родственник – почтенного возраста тетя. – Оторвавшись от записей и подняв голову, Санча встретила вопрошающий взгляд графа. – Это то, что вам нужно?