Онлайн книга «Кесари и боги»
|
– Господи… – Господь тут ни при чем, скорее уж сатана. Но, как ты понимаешь, встречаться с Лемке мне расхотелось, и я решил развеяться. – И что теперь будет? – Не знаю! – Глаза Руди бешено сверкнули. – Со мной и впрямь что-то не так, даже ты заметил! Я – регент, Клаус, а не палач… Я знаю, что должен сделать, и я сделаю, но, дьявол, уж лучше б мне руку под Гольдфельтом оторвало! – Ты с Георгом так и не виделся? – Нет. Слушай, Цигенбок, иди отсюда, а? И без тебя тошно. – Ладно, не злись. Просто я не мог поверить, что это Лемке. – А сейчас веришь? – А что мне остается? Свинья! – Можно сказать и так, ладно, проваливай. – Ну, если я тебе не нужен… – Мне никто не нужен, – рявкнул Руди и вдруг осекся, – разве что… – Что? – хриплым голосом переспросил Цигенбок. – Брат Готье Бутора предпочел собственный кинжал топору палача… – Его предупредили, – тихо сказал граф фон Цигенгоф. – Да, – подтвердил принц-регент, – у него нашелся друг, который его предупредил. – Говорили, что Анри де Монлу сделал больше. Он избавил друга от греха самоубийства. – Георг фон Лемке – твой друг? – Рудольф Ротбарт улыбался, и его улыбка живо напомнила Клаусу о вчерашних волках. – Да. – Цигенбок торопливо поднялся и вдруг хлопнул себя по лбу. – Я наконец понял, что не так. Где твоя цепь? – Потерялась. – Руди залпом допил вино. – Прошлой ночью много чего потерялось… 2 Почему волки не говорят? Неужели мало потерять душу, имя, лицо, нужно еще и лишить голоса. Эх, Людвиг, Людвиг… Что ты натворил и как нам теперь с этим жить? Вздох, тяжелая лапа скребет пол, и снова взгляд – молящий, отчаянный. Рыжая морда в черной маске тычется в серебряную цепочку. – Хочешь, чтоб я снял крест? Надел на тебя? Волки скулят, как собаки, он никогда в жизни не сможет убивать волков. Людей сможет, а волков – нет. Но цепочка коротка, мастер делал ее для человека. Ничего, из цепи регента выйдет отличный ошейник. – Давай голову! Золотая вспышка, дикая резь в глазах и такой знакомый голос! – Руди! – Ты?! Никогда не думал, что стать человеком так просто. – Просто, – подтверждает брат, – нет ничего проще смерти, когда-нибудь ты это поймешь. – Не думаю. Дьявол, как же я рад тебя видеть! Мать сказала, что обратной дороги нет, и я почти поверил. – Она не лгала, – бросил Людвиг, – волки Небельринга становятся людьми, проходя ворота Вольфзее, но для меня они закрыты. – Им же хуже, – пожал плечами принц-регент. – Пойдем отсюда, под открытым небом легче дышится. – Нет, – Людвиг Ротбарт обвел глазами лики святых, – я могу говорить с тобой только в церкви. Руди, ты знаешь, что боги хранят Миттельрайх, пока им правят потомки Вольфганга? – Мать сказала, – кивнул Руди, – только сдается мне, что и луна внакладе не осталась. – Теперь это неважно. – Людвиг опустился на резную скамью. – Если Ротбарты потеряют трон, Небельрингу конец, а с ним и щиту Миттельрайха. Это правда, Руди, хотя поверить в нее и трудно, я и сам не верил… – Не верил или не знал? – Перед коронацией я вписал в книгу Вольфганга свое имя. Разумеется, я прочел договор, но мало что понял. Конец династии – это всегда смуты, войны, разруха, чего удивляться, что предок пекся о продолжении рода? Я вспомнил о клятве, только встретив Милику. Мать была вне себя… – Еще бы, ведь она нашла тебе невесту. Дьявол, сватать тебе высокую брюнетку?! – Руди, избави тебя Господь узнать, что такое любовь. – Лучше я сам себя избавлю, это надежней. Прости, я тебя перебил. – Мать тоже узнала всю правду лишь в Вольфзее, хотя императрице, когда она носит сына, открывается многое. Женщины не знают, но чувствуют. – Милика выносила Мики, и ей ничего не открылось… Людвиг, я уже ничего не понимаю. – Это трудно понять… Алая кровь на рубахе. Открылась рана? – Помолчи, я тебя перевяжу. – Бесполезно, – Людвиг улыбнулся одними губами, – волк Небельринга, надевая крест, отрекается от клятвы Вольфганга. Для того здесь и построили церковь, только нам без помощи в нее не войти. Милика меня позвала, ты отдал мне крест, и я вернул свое тело. От рассвета до полудня. – В полдень ты снова станешь волком? – В полдень я умру, – просто сказал Людвиг, – окончательно и бесповоротно. Не буду врать, что мне не страшно, все равно не поверишь. Исполненные кротости взгляды, молитвенно сложенные руки, золотое сиянье. Святой Иоанн, святой Габриэль, святая Мария… И тут же бурые пятна на белом мраморе, засыхающие ветки, сгоревшие свечи. Врата спасения, врата смерти… – Руди, ты слышал о лунном проклятье? – Нет. – Это – болезнь. Очень редкая. Она возникает из ниоткуда и переходит от матери к дочери, потому что сыновья умирают в младенчестве. Женщина кажется здоровой, но лишь кажется. Жена Хорста Линденвальде была больна. Узнав, что с ней, графиня приняла яд, но для всех она умерла родами. Врач скрыл правду, но объявил, что Милике Ротбарт нельзя рожать. Когда я попросил руки Милики, Линденвальде сказал мне то, что знал сам, но я слишком любил… Бесплодный брак не принес бы зла, наш род продолжили бы твои дети, но Милика меня обманула. Потому что любила, и желание подарить мне сына оказалось сильнее страха смерти. Мы лгали друг другу из любви, и мы погубили все и себя… – Тебе лучше отдохнуть! – Помолчи! Когда Милика призналась, что беременна, я вспомнил договор Вольфганга. Император может выкупить чужую жизнь ценой собственной. Я не верил, что это правда, но утопающий хватается за соломинку… Жизнь без Милики казалась мне невозможной, и я отдал себя Небельрингу. – Ты просил меня позаботиться о жене, выходит, все-таки верил. – Да. И нет. Получи я знак того, что выкуп принят, я б сказал тебе все, но не случилось ничего. Понимаешь, ничего! Милика родила Мики, все было так хорошо, что я и думать забыл о своей жертве. Луна взяла меня тогда, когда я этого не ждал. Я уснул в своей постели и очнулся у ворот Вольфзее, закрытых ворот. …А кровь все льется и льется; льется и уходит в мраморный пол, словно в песок. Сколько же ее! |