Книга Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Часть 2, страница 72 – Вера Камша

Не мне вам объяснять, что за неудачную кампанию пришлось бы отвечать. Вопрос – кому. Тому, кто вынудил Готфрида начать войну, или тому, кто не смог взять Хексберг? Бермессер и его дружки постарались бы свалить все на вас. С помощью гайифских денег и при отсутствии в Эйнрехте Бруно это им бы, скорее всего, удалось. К весне Бермессер был бы адмиралом цурзее. Подлецы и бездари ведут себя одинаково во всех армиях. Первое, что бы он сделал, это вышвырнул с флота тех, кто знает ему цену, и тех, кто умнее его. Накануне летней кампании Западный флот остался бы даже не без головы, а с ее противоположностью, что весьма облегчало задачу Альмейды. Не сомневаюсь, вы догадались, какую именно.

– Полагаю, что да, – негромко сказал дрикс, – флот Талига будет разорять побережье, чтобы вынудить его величество усилить прибрежные гарнизоны за счет центральной армии.

– Я рад, что вы это понимаете, – и Рудольф действительно был рад, – но случилось неожиданное. Вырвавшиеся из бухты корабли погибли во время шторма. Судьба развязала Альмейде руки, и возвышение сторонника войны, каким бы бездарным тот ни был, стало Талигу без надобности. С другой стороны, казнь труса и, весьма вероятно, предателя заставит его приятелей притихнуть. Вы и ваш адъютант хотите, чтобы Бермессер и Хохвенде ответили за все?

Дрикс с трудом поднялся:

– Неважно, чего хочу я. – Жесткое лицо, серые глаза, одно слово, север. – Последним желанием Адольфа… фок Шнееталя и офицеров «Ноордкроне» было отправить Бермессера на плаху. Об этом мне рассказал мой адъютант. Если Создатель даст мне или Руперту возможность исполнить волю погибших, мы сделаем это без колебаний.

4

– Теньент Сэ! – Вопль был оглушительным и визгливым одновременно. – Теньент Сэ! Это вы?

– Кто это? – не понял Руппи, с удивлением разглядывая вошедшую в арсенал пару. Очень странную. Первый, тощий и длинный, с маленькой головой, напоминал сразу ужа и богомола, вторым был очень молодой, безукоризненно одетый полковник.

– Первый – наш местный ужас, – шепнул Савиньяк, – второй – тот самый мерзавец, о котором вы спрашивали.

Руппи кивнул. Полковничью перевязь в двадцать с небольшим на его памяти получали либо герои, либо шаркуны и проныры. Видимо, в Талиге дело обстояло так же.

– По приказу монсеньора регента! – Богомолоуж с недовольным видом уставился на Руппи. – Показываю полковнику Придду замок и знакомлю с офицерами. Господин полковник, представляю вам теньента Сэ.

– Благодарю вас. – Упомянутый полковник слегка наклонил голову, но руки не подал. – Мы знакомы. Более того, мы вчера уже встречались. Виконт, вас не затруднит представить меня вашему товарищу?

– Охотно, герцог, – оскалился Савиньяк. – Это – Руперт фок Фельсенбург. Руперт, представляю вам герцога Придда. Он только что из столицы.

Герцог Придд непринужденно поклонился, напомнив изяществом манер Хохвенде.

– Весьма польщен знакомством с виднейшим аристократом Дриксен. Надеюсь, вы здесь не скучаете?

– Никоим образом! – Поклон Руппи был не менее придворным. – Могу я узнать имя вашего спутника?

– Виконт Понси, – назвал богомолоужа столичный герцог. – Переведен в Старую Придду из Тронко по ходатайству губернатора Варасты.

– К вашим услугам! – с крайне недовольной миной проорал Понси и замолчал, сверля Руппи откровенно неприязненным взглядом. – Желаете осмотреть арсенал?

– Мы его уже осмотрели, – холодно бросил Арно, – так что не смеем вам мешать. Понси, не знаю, известно ли тебе, что полковник Придд большой ценитель поэзии. Разговор о сем предмете обрадует его больше, чем вид оружия.

– Вы правы, теньент, – полковник предпочел не понять намека, – вид лежащего без пользы оружия и в самом деле печален. Помнится, у Веннена на эту тему был неплохой сонет, к несчастью, я запамятовал первые строки. Господин Понси, вы мне не подскажете?

– Веннен – это хлам для старьевщика! – Настырный голос стал еще пронзительней. – Его помнят только из-за менторов! Нам насильно навязывают отжившие вирши, все эти сонеты и рондели. Можете считать меня невеждой, но я горжусь тем, что выбросил их из памяти!

– Как интересно, – столичный герцог напоминал Хохвенде все сильнее, но Руппи заставил себя улыбнуться, – тем не менее старое не забудут, пока не придет новое. Кто же пришел на смену Веннену?

– Марио Барботта! – Похоже, этот Понси тихо говорить не умел. – Он покончил с косной формой, дав дорогу чувству и смыслу, выплеснув то, что на душе у каждого мужчины!

– Вот как? – удивился виконт Сэ. – Вас не затруднит привести пример того, что на душе у здесь присутствующих, которые, если я только не ошибаюсь, являются мужчинами.

– Я презираю вас всех! – Руппи вздрогнул от неожиданности, но это было не оскорблением, а стихом:

Тех, кто меня ненавидит,

Вы подрубили мой ствол

Злобным своим топором,

Я так мечтал полюбить,

Я в вас коварства не видел,

Вы же отвергли меня

И насмехались тайком.

Да, я от вас ухожу,

Пусть на замшелой поляне

Высится горестный пень,

Полный несбытых надежд,

Вы оттолкнули меня,

Нет вам вовек оправданья,

Я ж не склоню головы

Перед ухмылкой невежд!

Мой изувеченный стих

Мечется загнанным зверем,

В битве с чужою враждой

Сердце пробито мое,

Я вас хотел полюбить,

Больше в любовь я не верю,

Кровью на злом топоре

Щепки, смола и корье!

– Печальная история, – встрял в разговор Придд, – меня поразили несбытые надежды господина Барботты, но до сегодняшнего дня я знал лишь одного… ммммм, мужчину, способного испытывать подобные чувства. Впрочем, насколько мне известно, он их еще не испытал.

– Не могу не согласиться, – не выдержал Руппи, сам не зная, кто его больше бесит: столичный шаркун или поклонник Барботты, – отвергнутая любовь перерождается в ненависть только у ничтожеств, а кричат об этом прилюдно лишь глупцы. «Тот, кто свою лелеет боль, не стоит имени мужского…»

– Веннен, – усмехнулся Савиньяк, – вольный перевод из Иссерциала. Несколько иная точка зрения, чем у певца пней.

– Вы не представляете, как Марио Барботта работает над своими творениями! – завопил Понси. Может, он глухой? Глухие всегда орут. – Он с пером в руках перечитал все вирши Веннена, делая пометки на полях, с тем чтобы никогда не писать подобным образом!

– Бессмысленная трата времени, – заметил теньент. – Господин Барботта и так никогда и ничего подобным образом не напишет.

– Почему? – давясь злым смехом, спросил Руппи. – Почему не напишет?

– Видите ли, – поймал мяч Сэ, – есть несколько причин, но главная в том, что Барботта не Веннен и никогда им не станет. Ему нечего бояться.