Онлайн книга «Ритуал»
— Ты ищешь смерти, молодой дракон, — уверенно повторил Тот, Что Смотрел, хотя его незваный гость был уже в людском обличье. — Я давно не молод, — хрипло отозвался Арман. — И не смерти я ищу, а родину Прадракона, моего предка. — Этого мальчика, — голос потеплел, — этого смешного крылатого мальчугана… Я всегда забываю, что уже прошло время с тех пор, как он научился летать… — Прадракон?! — Да, да… Он рос на моих глазах, я всегда был против этой безумной его идеи — полететь за море… Но родина его не здесь. Арман неподвижно лежал на острых камнях. Слова Того, Кто Смотрел, повергли его в ужас; взгляд, источник которого был где-то в темной глубине, давил и сковывал. Арман ни разу не решился посмотреть прямо навстречу этому взгляду, но и ткнувшись в пол, ощущал его — пристальный, неотрывный. — Родина его не здесь, — продолжал Тот, — он подкидыш… Кто знает, откуда его подкинули — может быть, со звезд… — Прадракон не может быть подкидышем, — глухо сказал Арман. — Возможно, возможно, — легко согласился голос. — Хотя кто поручится, что всех нас не подкинули в этот странный мир? — Кто ты? — спросил Арман все так же глухо. — Разве можно ответить на этот вопрос? — удивился Тот. — А кто ты? — Мое имя Арм-Анн. — Разве в имени дело? Что говорит о тебе твое имя? — Я двести первый потомок великого рода, — Арман перевел дыхание, взгляд из темной пустоты все тяжелее было выдерживать. Кажется, голос усмехнулся: — Этот мальчик наплодил множество потомков… Ты похож на него, молодой дракон. — Возможно, — медленно отозвался Арман. — Он был первым в роду, я же — последний. — Кольцо, — сказал Тот, Кто Смотрел. — Что? — не понял Арман. — Кольцо. Первый — это последний и есть. Круг замкнулся. Некоторое время Арман лежал, переваривая его слова. Потом пробормотал сквозь зубы: — Ты философ… Не мог бы ты отвернуться ненадолго? Мне… тяжело, когда ты смотришь. — Как же я могу не смотреть? — удивился Тот. Помолчали. — Я хочу уйти, — сказал Арман. — Совсем уйти? Уйти из этой жизни? У Армана что-то екнуло в груди — не то страх, не то, наоборот, радость. Скала чуть заметно вздрагивала, сотрясаемая прибоем. Но в мерный звук волн не вплетались привычные крики чаек — тихо, ни зверя, ни птицы. — Н-нет… — проговорил он с трудом. — Я еще… не решил. Взгляд стал еще пристальнее — Арман задыхался под ним. — Решай, молодой дракон. Тому мальчику тоже было трудно. — Отвернись, — выдохнул Арман, закрывая лицо руками. Последовал звук, подобный короткому сухому смешку. — Тебе еще придется решать. Тебя ждет… Нет. Сначала выбери. И снова — короткий смешок. Взгляд исчез. Арман поднял голову — из глубины скал доносились тяжелые шаги уходящего. * * * После случая в охотничьем домике, когда похвальба Остина прервана была негромким Ютиным замечанием, в отношениях супругов произошел внезапный и резкий разлад. Король все чаще пренебрегал супружеской спальней. Разлад внутри венценосной семьи не остался незамеченным. Шептались горничные; их шепоток долетал до Ютиных ушей и покрывал их краской стыда. Иногда ей хотелось заткнуть все болтливые рты разом — но она еще сдерживалась, делая вид, что ничего не слышит. Однажды вечером она сделала попытку объясниться. — Остин, — небрежно сказала она за ужином, который, как и прочие дворцовые ритуалы, оставался незыблемым, — я бы хотела поговорить с тобой. Он посмотрел на нее без всякого выражения — так, во всяком случае, ей показалось, — и медленно кивнул. Она звала его прогуляться по заснеженной лужайке, но король настоял на том, чтобы разговор происходил в его рабочем кабинете. Кабинет угнетал и сковывал Юту — ей казалось, что у этих стен особенно длинные уши. Остин сел за стол — вялый, равнодушный, усталый. Подперев щеку кулаком, уставился в окно. — Остин, — Юта осталась стоять, привалившись к стене, — Остин… Если я виновата, прости меня. Знаешь, иногда ничтожные пустяки способны рассорить людей… Но я не хотела… Он вскинул голову: — Ничтожные пустяки?! Как ты посмела встать между мной и моими… воинами! Моим народом! Король поднялся, уронив на пол какие-то забытые бумаги. Бумаги рассыпались веером. Юта сжалась в комок. — Ты ведешь себя, как… простолюдинка! Над тобой уже смеются… А если они будут смеяться надо мной?! — представив себе вероятность подобного кошмара, Остин побледнел, как мука. Юта смотрела, как прыгают его губы, как сверкают возмущенные глаза, и в какую-то минуту ей показалось, что между ней и королем обростает каменной корой толстая холодная стена. Ощущение внезапной отчужденности было так сильно и явственно, что Юта пошатнулась. Горгулья, они чужие. Детство, юность, сны… Раздраженно шагая по комнате, Остин наступил на белый листок бумаги — будто тяжелую печать поставили на уголок пустого листа. — Эта истерика в Акмалии… И теперь эта выходка… — Остин вскидывал ладонь и рассекал ею воздух. — Неужели так трудно жить по законам приютившей тебя страны? — Приютившей? — тихо спросила Юта, не отрывая взгляда от темного отпечатка королевского каблука. — Как сиротский приют? Я думала, ты меня любишь… Остин прерывисто вздохнул, перестал расхаживать и отошел к окну. Постоял, чуть отодвинув бархатную портьеру. Обернулся: — Да… Конечно… А теперь иди к себе, у меня много работы. Спустя два дна королю понадобилось нанести визит в Акмалию. Непонятно почему, но Юте не по душе была эта поездка. Не потому, что жалко было расставаться с Остином — отчуждение теперь разлеглось между ними, как тяжелый ледяной зверь. Однако мысль об Акмалии была ей с некоторых пор противна. Остин, возможно, придерживался иного мнения. Снаряжен был королевский отряд; прощаясь, Остин, неукоснительно следуя дворцовому этикету, коснулся губами Ютиной руки. Рука вздрогнула и высвободилась. Потянулись долгие дни без Остина — и королева с удивлением поняла, что они почти не отличаются от тех, что были проведены вместе с ним. Все та же череда ритуальных обедов и ужинов, все та же вечно одинаковая прическа, пяльца со строго предписанными узорами… А без однообразных любовных ласк она вовсе не страдала — чему тоже была немало удивлена. С преувеличенным старанием она вертела иголкой, перенося на тонкое полотно кем-то придуманные узоры; в душной густой тишине наглухо закрытой комнаты ей являлись странные мысли и видения. |