Книга Поцелуй теней, страница 66 – Лорел Гамильтон

Я послала Дженкинсу воздушный поцелуй и прошла мимо, опираясь на согнутую руку Баринтуса. Гален шел за нами, отбивая вопросы репортеров. Что-то из его слов доносилось до меня. Воссоединение семьи, домой на каникулы, тра-ля-ля, тра-та-та. Мы с Баринтусом смогли отойти от репортеров подальше, потому что Гален взял их на себя. И я могла спросить кое о чем серьезном.

– Почему королева вдруг простила мне бегство?

– Зачем обычно зовут домой блудное дитя? – спросил он в ответ.

– Не надо говорить загадками, Баринтус, скажи просто.

– Она никому не сказала, что задумала, но ясно дала всем понять, что ты возвращаешься домой как почетный гость. Она что-то от тебя хочет, Мередит, что-то такое, что только ты можешь ей дать или для нее сделать или для ее Двора.

– Что я такого могу сделать, чего не можете все вы?

– Если бы я знал, я бы тебе сказал.

Я наклонилась к Баринтусу, погладила его ладонью по руке сверху вниз и вызвала заклинание. Небольшое, вроде как завернула вокруг нас клочок воздуха, чтобы шум отскакивал. Я не хотела, чтобы нас подслушали, а если за нами следит тот сидхе, то ничего подозрительного нет в том, чтобы отгородиться от репортеров.

– Что там Кел? Он собирается меня убить?

– Королева весьма настоятельно заявила всем, – он подчеркнул последнее слово, – что ты при Дворе должна быть в полной безопасности. Она хочет, чтобы ты была среди нас, Мередит, и явно готова подтвердить свое желание силой.

– Даже против своего сына? – спросила я.

– Этого я не знаю. Но что-то между ней и ее сыном изменилось. Она недовольна им, а почему – никто не знает. Я бы рад был сообщить тебе что-нибудь более конкретное, Мередит, но даже самые большие сплетницы при Дворе на эту тему не распространяются. Все боятся рассердить королеву или принца. – Он тронул меня за плечо. – За нами почти наверняка следят. И вызовет подозрение, если мы продержим это заклинание еще сколько-то.

Я кивнула и сняла заклинание, бросив его мысленно в воздух. Шум накрыл нас, и я ощутила напор толпы, в которую нам повезло не влететь, иначе бы заклинание разбилось. Конечно, я шла под руку с семифутовым синеволосым полубогом, что помогает расчистить себе путь. Некоторые сидхе ничего не имели против фейрифилов, но не Баринтус, и один взгляд его глаз заставлял почти любого шагнуть назад.

Баринтус продолжал говорить тоном, несколько слишком жизнерадостным для его обычных слов.

– Мы тебя отвезем отсюда к бабушке. – Он понизил голос. – Хотя как ты добилась согласия королевы сначала посетить своих родственников, а лишь потом выразить свое уважение ей, я не знаю.

– Я потребовала прав девы, и поэтому, кстати, ты меня отвезешь в мой отель оставить вещи и переодеться.

Мы уже стояли у багажного конвейера, глядя, как пустая серебряная лента идет по кругу.

– Среди сидхе никто не требовал прав девы уже сотни лет.

– Не важно, как давно это было, Баринтус, все равно это наш закон.

Баринтус улыбнулся мне сверху:

– Ты всегда была очень умна, даже в раннем детстве, но выросла светочем интеллекта.

– И осторожности, не забывай этого, потому что без осторожности любой интеллект ведет к смерти.

– Цинично, но верно. Тебе действительно нас не хватало, Мередит, или ты радовалась свободе от всего этого?

– Без политики я вполне могла бы обойтись, но... – Я обняла его руку. – Тебя не хватало, и Галена, и... родина – это не то, что можно выбирать как хочешь, Баринтус. Она есть какая есть.

Он наклонился ко мне и шепнул:

– Я хочу, чтобы ты была дома, но мне будет там за тебя страшно.

Поглядев в эти чудесные глаза, я улыбнулась:

– И мне тоже.

Гален подскочил к нам, положил руку мне на плечи, другой обнял Баринтуса за пояс:

– Прямо большая счастливая семья!

– Не дурачься, Гален, – сказал Баринтус.

– Ну, – протянул Гален, – обломали настроение. О чем это вы сговаривались у меня за спиной?

– Где Дойл? – спросила я.

Улыбка Галена слегка увяла.

– Он отбыл докладывать королеве. – Улыбка вернулась на место. – Теперь твоя безопасность – наша забота.

Что-то мелькнуло, наверное, на лице у Баринтуса или у меня, потому что Гален спросил:

– В чем дело?

Я посмотрела на сияющую зеркальную поверхность впереди. Дженкинс уже был за барьером, шел к конвейеру. И более-менее держался пятидесяти футов. То есть так, чтобы я не могла потребовать его ареста.

– Не здесь, Гален.

Гален тоже посмотрел и увидел Дженкинса.

– Он тебя на самом деле ненавидит?

– Да.

– Никогда не понимал его враждебности к тебе, – сказал Баринтус. – Когда ты была еще младенцем, он тебя терпеть не мог.

– То есть это что-то личное?

– Ты не знаешь, почему это для него настолько личное? – спросил Гален, и было что-то в его голосе такое, что заставило меня отвернуться, не встретиться с ним взглядом.

За много лет до моего рождения моя тетка издала декрет, что мы не имеем права перед прессой пользоваться нашими темными силами. Я только однажды нарушила это правило – в назидание Дженкинсу. Единственным мне оправданием было то, что мне было восемнадцать, когда погиб мой отец. Когда Дженкинс выставил мою боль на потеху всему миру. Я вытащила из его разума самые жуткие его страхи и заставила их пройти у него перед глазами. Я заставила его визжать и умолять. Потом бросила его дрожащим свернувшимся комом на обочине проселочной дороги. Несколько месяцев он был добрее, мягче, потом вернулся с местью. Злее, резче, еще больше готовый на все ради материала. Он мне сказал, что остановить его я могу только одним способом – убить его. Я его не укротила, только обозлила. Дженкинс помог мне усвоить один урок: либо убей своего врага, либо не вяжись с ним.

Мой чемодан приехал по конвейеру одним из первых. Гален его поднял.

– Карета вас ждет, миледи.

Я посмотрела на него. Если бы здесь был только Гален, я бы еще поверила, но Баринтус не допускает выходок на публике, а карета – это была бы не последняя выходка.

– Королева Андаис послала за тобой личный автомобиль, – сказал Баринтус.

Я посмотрела на одного, на другого.

– Она послала за мной Черную Карету Ночной Охоты? Зачем?

– До темноты сегодня вечером, – объяснил Баринтус, – это всего лишь машина, лимузин. И то, что твоя тетя предложила его тебе со мной в качестве водителя, есть великая честь, которую не стоит отвергать, не подумав.