Онлайн книга «Поцелуй теней»
– С удовольствием, – сказал Гален и зашагал к конторке портье. Мы с Баринтусом остались стоять с моим багажом. Дженкинс смотрел то на меня, то на Галена: – Полиция мне ничего не сделает. – Заодно и проверим? – предложила я. Гален говорил с той же девушкой, которая глазела на Баринтуса. Теперь она его себе представляет голым? Хорошо, что я в другом конце вестибюля, застрахована от случайного прикосновения. Может, ловить случайно образы чужого вожделения и полезно для подбора жрецов и жриц храма, но так как храма у меня нет, мне это только мешает. Дженкинс смотрел на меня в упор. – Я так рад, что вы вернулись, Мередит. Искренне, очень рад. Слова были вежливо-приветливые, но интонация – чистый яд. Его ненависть ко мне была почти осязаемой. Мы с ним вместе видели, как портье взяла телефонную трубку. Двое молодых людей, у одного табличка "Помощник управляющего", у другого – только с именем, решительно зашагали к нам. – Я думаю, Барри, что тебя ждет уведомление о расчете. Желаю приятно провести время в ожидании полиции. – Никакое постановление суда не удержит меня вдали от вас, Мередит. У меня руки начинают чесаться, когда я чую материал. Чем лучше материал, тем сильнее чешутся. А когда я возле вас, Мередит, я готов прямо кожу с них соскрести. Что-то крупное готовится, и оно вертится вокруг вас. – Ну и ну, Барри, когда ты стал пророком? – В один прекрасный день на тихой проселочной дороге, – ответил он и наклонился так близко, что стал слышен запах лосьона, забиваемый застарелым табаком. – Мне было явлено то, что вы называете прозрением, и с тех пор у меня этот дар. Сотрудники отеля были уже почти рядом. Дженкинс наклонился еще ближе, настолько, что со стороны это выглядело бы поцелуем. И прошептал: – Кого боги хотят погубить, сперва лишают разума. Его схватили под руки и потащили от меня прочь. Дженкинс не сопротивлялся – ушел спокойно. – Его отведут в кабинет управляющего до прихода полиции, Мерри, – сказал Гален. – Ты знаешь, они ведь его не арестуют. – Нет, в Миссури пока еще нет закона о преследовании. Мне пришла в голову интересная мысль: что, если бы мы заманили Дженкинса за мной в Калифорнию, где законы другие? В округе Лос-Анджелес законы о преследовании достаточно суровы. Если Дженкинс станет уж слишком большой докукой, может быть, я постараюсь, чтобы он за мной поехал куда-нибудь, где его на какое-то время засадят за решетку. Он публично поцеловал меня против моей воли – так я заявлю – перед лицом беспристрастных свидетелей. При правильных законах он будет очень плохим мальчиком. Раскрылись двери лифта. Отлично, но сейчас меня спасать уже не нужно. Двери закрылись за нами, оставив нас в зеркальном ящике. Все мы молча созерцали свои отражения, но Гален сказал: – Дженкинса ничему не научишь. После того, что ты с ним сделала, он бы должен был тебя бояться. У моего отражения от удивления глаза полезли на лоб. Я опомнилась, но поздно. – Это была догадка, – сказала я. – Но верная, – подтвердил Гален. – А что ты с ним сделала, Мерри? – спросил Баринтус. – Ты же знаешь правила. – Я знаю правила. И я хотела выйти из остановившегося лифта, но Гален меня придержал за плечо. – Мы – телохранители. Первым должен выйти один из нас. – Извини, отвыкла, – сказала я. – Привыкни снова, и быстро, – отозвался Баринтус. – Я не хочу, чтобы тебя ранили только потому, что ты не спряталась за нами. Принимать риск на себя, чтобы ты была в безопасности, – наша работа. Он нажал кнопку удержания дверей открытыми. – Это я знаю, Баринтус. – И все же ты чуть не вышла первой. Гален очень осторожно выглянул из лифта, потом вышел в холл. – Чисто. И он отвесил низкий поклон. Косичка упала с его плеча и коснулась пола. Я помнила времена, когда его волосы спускались к полу зеленым водопадом. Во мне жила мысль, что именно такие должны быть волосы у мужчины. Такие длинные, что достают до пола. Такие длинные, что накрывают мое тело шелковой простыней в минуты любви. Я огорчилась, когда он их отрезал, но это было не мое дело. – Поднимись, Гален. Я вышла в холл с ключом в руке. Он встал и танцующим шагом подскочил к двери, опередив меня. – О нет, миледи. Только мне должно отпереть этот замок. – Гален, прекрати. Я серьезно. Баринтус просто шел за нами спокойно, как отец, наблюдающий шалости взрослых детей. И даже не так: он игнорировал нас, как раньше Дженкинса, почти также. Я оглянулась на него, но ничего не смогла прочесть на бледном лице. Бывали ведь времена, когда он больше улыбался, смеялся больше. Я помнила, как его руки вынимали меня из воды, и звучал громоподобный смех, а волосы его медленным облаком развевались вокруг тела. Я вплывала в это облако, взбивала его своими ручонками. Мы смеялись вместе. В первый раз, как мне пришлось плавать в Тихом океане, я вспомнила Баринтуса. Мне хотелось показать ему этот новый необъятный океан. Насколько я знаю, он его никогда не видел. Гален ждал перед дверью. Я подождала, пока Баринтус не подойдет к нам. – Ты сегодня мрачен, Баринтус. Он посмотрел на меня своими глазами, и невидимое веко порхнуло над ними. Нервничает. Он нервничает. Боится за меня? Он был доволен, когда узнал о кольце, и недоволен, когда услышал про заклинание в машине. Но не слишком недоволен. Не слишком огорчен, будто это обычное дело. В каком-то смысле так оно и есть. – В чем дело, Баринтус? Чего ты мне не сказал? – Мередит, доверяй мне. Я взяла его свободную руку, переплела с ним пальцы. Моя рука терялась в его ладони. – Я доверяю, Баринтус. Он осторожно держал мою руку, будто боялся сломать. – Мередит, малютка Мередит! – Лицо его смягчилось, когда он заговорил. – Ты всегда была смесью прямоты, жеманства и нежности. – Я уже не так нежна, как была, Баринтус. Он кивнул: – К сожалению. Мир к нежным суров. Он поднес мою руку к губам и слегка поцеловал пальцы. Когда его губы задели кольцо, нас обоих окатила покалывающая волна. Он снова стал мрачен, лицо его замкнулось, когда он отпустил мою руку. – В чем дело, Баринтус? Ну? – спросила я, хватая его за рукав. |