Онлайн книга «Московские Сторожевые»
|
— Ленусь, — Жека переместилась на кровать. Обниматься, правда, не полезла, хотя у нее такая привычка имелась еще с тех времен, когда она институткой была. — Ну ведь не тронули же… Обошлось. Дорка отцепилась от пальто, уселась с другой стороны: — Это сейчас обошлось. Я в сорок первом после первой облавы тоже так думала… Ты, Дусенька, меня, конечно, извини, но… Надо сейчас думать вперед, иначе потом будет вообще нечем думать… Я молчала. Слушала, как Дорка с Жекой друг друга поочередно убеждают в том, что ничего страшного не произошло, но все равно надо что-то делать. — Я бы со Старым поговорила… — перебила их я. Девчонки согласно закивали. Жека даже с большим энтузиазмом — ей-то Старому территорию передавать, устала она решать технические вопросы. — А ты уверена, что этот, из видения, про тебя говорил? — уточнила Дорка. Я вяло махнула рукой. И сразу вспомнила, как видела этот жест у Марфы. Та тогда точно такая же перепуганная была, а мне это нелепым казалось. Ну смерть и смерть, как убили — так и оживешь. Может, зря я к этому так легко относилась? Мысль была тяжелая, неприятная — как густой бензиновый запах. Раскрытая форточка не помогала. — Девчонки, а пошли в кухню? Тут проветрить бы надо… — А кошавки? — Дор, ну с собой их возьми… — Куть-куть… Цирленька, детка, просыпайся, пора обедать… Дорка возилась с тварюшками, говорила ласковое — чтобы не разговаривать с нами. Потому как, что ни говори, а через одну-две фразы все равно прозвучит ожидаемое: это все не случайно происходит, кому-то мы помешали. Или понадобились? Думать об этом не хотелось. Получить правдой в глаза — еще страшнее, чем бензином. — А маньяки с топорами за тобой по пятам еще не бегают? У вас галлюцинации! Мания преследования и старческий маразм. — Евдокия явно собиралась провести остаток сегодняшнего вечера в образе новоиспеченной невесты и все еще надеялась сменить тему разговора. — Кто-кто у нас? — Дора от возмущения заскребла Цирлю за ухом так, будто кошавка была теркой, а зажатая в Доркиной руке чесалка — сырой картофелиной. — Маразм. Старческое слабоумие и болезнь Альцгеймера, — смело повторила Жека. — Охота на ведьм им померещилась, это ж надо? У тебя, Дорка, нервы ни к черту из-за твоей кошкофилии, а у тебя, Ленка… — Ты продолжай, Дусенька, продолжай. — Я вытащила из кухонного шкафчика чугунный горшок с медным пестиком. Давно собиралась семена забей-травы толочь, да все откладывала: тяжелая это работа, надо, чтобы тебя кто-нибудь болтовней отвлекал. Жека для такой роли вполне годилась. — В мозгах один сплошной Сеня и никакой логики! Вот! — выпалила Евдокия, отступая от меня подальше. Я молчала, перехватывая пестик поудобнее. Пыталась вспомнить, куда я засунула мешочек с семенами, — явно же перепрятывала от Клаксона и Цирли. Может, Дорка его где заначила? Не дождавшаяся ответа Жека открыла холодильник, для надежности спряталась за дверцей и продолжила свои тезисы с этого безопасного места: — Ну мы же не слепые… Кому ты мозги-то пудришь? Мужиков она теперь бояться будет… Дорка, ну хоть ты ей скажи? — А что я ей скажу? Я вообще эту проблему только после свадьбы решать предпочитала, — отозвалась Дорка. Чистая правда, между прочим: Дора, в отличие от нас, в каждом обновлении сперва выходила замуж за правильного мальчика, играла шумную свадьбу со всеми прибамбасами и только потом начинала искать романтические приключения на свою пятую точку. — Ну и шут с тобой, — Жека отцепилась от холодильника. Не с пустыми руками, кстати. Понять бы еще, откуда в моем доме бутылка «Бейлиса» взялась? Я эту дрянь не пью, она мне по вкусу водку со сгущенкой напоминает. Когда я в аспирантуре училась, мы в общаге такой коктейльчик себе мешали. Типа изящно и «по-заграничному». Буйная у меня-Лики молодость была, ничего не скажешь. — Ленусь, ну правда… — Жека не стала искать рюмку, засадила ликер в кофейную чашку, отпила, закурила и продолжила сношать мне мозг своим непотребством: — Ну… Найди себе сейчас кого-нибудь, сразу обо всем забудешь. И об упырях этих мирских, и о своем красавце. — Это ты о ком? — проснулась Дора. — О Семке-Стриже. Я отвернулась, начала разглядывать нижние ящики кухонной стенки. Может, там семена лежат? Синий такой мешочек, с кулак размером. Еще в сентябре Марфа мне приносила, я ж помню… — Ну-ка, ну-ка? А почему я ничего не знаю? — Потому что ты в своих кошках закопанная… Все мимо тебя проходило, а ты не видела ни фига. У Ленки всю прошлую жизнь с Семеном такой дурдом был… То есть роман. Лен, ты извини, ну можно я расскажу? — Можно, — неожиданно согласилась я. История про Сеню сейчас совсем чужой казалась — будто я ее в какой книжке прочла, жизни так две назад, если не больше. — Да ты что? И ты говоришь, я все это видела? — Естественно… Помнишь, как мы в восемьдесят первом к тебе на майские приехали? Ты же их и познакомила тогда. Ну давай, соображай. Это еще до Чернобыля было, мы еще в какую-то Пущу-Водицу поперлись, твой этот… Леньчик нас и отвозил. — Не Леньчик, а Яша, Леньчика я тогда уже похоронила. Или нет? — задумалась Дорка. — Ну какая разница? В общем, мы к тебе тогда приехали, а у тебя этот Семен с мирской женой в гостях… ну у него тогда жена уже старенькая совсем была, с палочкой еще ходила… Ну Ленка в этого красавца и влипла по самые уши. Не помнишь, что ли? Ну? — Жека-а-а? — Я стукнула пестиком о дно горшка. — Дусь, куда я семена могла переложить? Хорошие семена такие… Евдокия наконец сообразила, притихла. Вытащила мой заветный мешочек из навесного шкафа для посуды — они же с Доркой тут все переставили, шиш чего найдешь. Я грохнула чугунным горшком об столешницу, сыпанула семена — чуть больше, чем хотела. Застучала пестиком. Будто гвозди забивала. Жека кивнула — мол, «извини». А Дорка поморщилась: — Ну можно не отвлекать, а? Я же вспомнить не могу: сперва был Моня, потом Леньчик, потом Яша… А потом Йосик или сперва репатриация? — И родил Исаак Иакова, — ухмыльнулась Жека. — Дорка, ты кошачьи клички и то лучше помнишь, чем своих мужей. А ты прикинь, что было бы, если бы ты им еще и изменяла? — Ой, да зачем мне это надо? У них же и без того жизнь тяжелая, а если их еще и огорчать при этом… — А как их не огорчать, вот ты мне скажи? — задымила Жека. — Дусенька, не кури при котенке, ему это вредно. Леночка, форточку открой. — У меня руки заняты. — Я стучала пестиком куда тише, вслушивалась в вечный разговор о том, как выжить с современным мирским мужчиной. Что сто лет назад с ними непонятно было, что сейчас. Столько поколений сменилось, а толку. Вон и Жека сейчас об этом же: |