Онлайн книга «Прекрасна и опасна»
Бледное лицо Элизабет и страдальческая глубина ее глаз подтвердили его догадки. – Мне очень жаль, Бет… Она едко отозвалась: – О чем тебе жалеть? Ты не отвечаешь за моего отца, за то, что он такой подлый и себялюбивый изменник. Роган покачал головой: – Я не должен был касаться этой темы. Никогда. – Почему же? – Она вырвала у него руку, встала и принялась беспокойно ходить по кухне. – Ты считаешь, что только у твоих родителей, Роган, был неудачный брак? Но неудачный брак был и у моих родителей! – Элизабет глубоко вздохнула. – Самое ужасное, когда я была маленькой, я тоже обожала Леонарда… – Голос у нее прервался от волнения. – Бет… – Нет уж, позволь, Роган… Может быть, если я о нем расскажу, то смогу наконец с этим расстаться. Когда я была ребенком, отец казался мне большим и сильным. И невероятно красивым. Этакий Золотой Адонис, правда, не такой молодой. – На мгновение лицо ее смягчилось. – Он всегда смеялся. Покупал мне дорогущие игрушки. И пони. Бриллиантовый браслет. Леонард купил его просто так, только потому, что мне понравилось, как он сверкает всеми цветами радуги. – Она печально покачала головой: – Я была слишком юной и не понимала, что он дарил мне эти подарки ради очистки собственной совести. Он был таким паршивым мужем… Он никогда не любил мою маму. Просто сделал ей ребенка и женился, чтобы прибрать к рукам компанию и деньги. Что-то еще шевелилось в его памяти. Что-то очень важное… Что-то… Ага, вот! Стелла Бриттен, может быть, и потеряла голову от любви, но, в соответствии с последней волей отца, не могла передать «Бриттен индастрис» в руки мужа. И это означает, что после смерти Стеллы фирму унаследовала ее единственная дочь, а не Леонард Браун… Элизабет Браун. Ныне доктор Элизабет Браун. Преподаватель истории Лондонского университета… и владелица «Бриттен индастрис»! Элизабет вдруг жестко и даже немного зло улыбнулась. Она сразу уловила момент, когда он понял, с кем имеет дело: у него округлились глаза, брови поползли вверх, а в глазах появилось любопытство. – Да, я та самая Элизабет Браун, – решительно подтвердила она. – Ну и как, рад теперь, что все знаешь? Нет, судя по виду, Роган не обрадовался. Наоборот, вид у него стал еще мрачнее и неприступнее. – Почему ты не сказала мне этого раньше? – сердито спросил он. – Это не имеет никакого отношения к моему появлению в Салливан-Хаус. – Разве? Ты же наследница миллионов… – Нет, – спокойно прервала его Элизабет. – Десять лет назад я перевела в благотворительные фонды значительный капитал, а часть акций «Бриттен индастрис» выпустила на открытый рынок. – И конечно, благодаря этому делаешь карьеру ученого! – Роган хмуро смотрел на нее. – Ну-у… да, – неловко подтвердила она. – Но я сама добилась своего нынешнего положения! – Не будь наивной, Элизабет. Ты – внучка Джеймса Бриттена, дочь Стеллы Бриттен и Леонарда Брауна. – Я сама по себе! – сердито возразила она. – Черт возьми, Элизабет, ты сама себя дурачишь! Зачем ты тратишь время на преподавание истории и на копошение в старых пыльных библиотеках? – Ну да, вместо того чтобы вести светскую жизнь богатой особы вроде моей матери, да? Постоянные вечеринки, премьеры фильмов… – Она сердилась не меньше Рогана. Глаза у нее сверкали, как сапфиры, на щеках яркими пятнами горел гневный румянец. Она тряхнула головой. – Никогда не хотела такой жизни! Не хочу закончить так же, как мама… – Просто она вышла замуж не за того человека. – Мне хотелось делать что-нибудь настоящее, и преподавание кажется мне именно таким делом. Роган все понимал, однако это не меняло того, кем она была на самом деле… – Отлично. Если это именно то, чем тебе хочется заниматься, то ты продолжаешь жить в мире иллюзий. Ведь это не меняет того факта, что ты внучка Джеймса Бриттена и стоишь таких денег, каких я в жизни не видел! Его действительно беспокоит, что она богатая наследница? Он узнал, кто она, и теперь боится, что она стала для него недоступной? Так ведь он особо и не добивался ее! Роган резко взмахнул рукой: – Да ну это все к черту! Мне и без того есть что делать. – Он повернулся и решительно направился к двери. – Как и мне, – в спину ему тихо напомнила Элизабет. Роган повернулся и, прищурившись, посмотрел на нее: – Полагаю, и тебе есть что делать. Пока не переутомилась. А там, глядишь, вернешься к штампу. – Какому штампу?! Мне, как и тебе, было восемнадцать, когда мама умерла. Ты уехал в Америку и пошел в армию. А я, вместо того чтобы жить той жизнью, какой, по твоему представлению, должна жить, поступила в университет и получила докторскую степень. – А в университете ты, конечно, была единственной студенткой, которая жила в пентхаусе и на занятия тебя возил личный шофер. – Разве я сейчас живу в пентхаусе? И разве ты видишь у меня шофера? – Ты просто решила оставить его в Лондоне. Она вызывающе вздернула подбородок: – А может, начать с того, что шофера у меня никогда не было? Ни за что не поверила бы, Роган, но ты сноб навыворот! Он угрожающе прищурился: – Это еще что такое? – Это значит, что ты считал возможным побаловаться с бедным доктором из университета, а с богатой наследницей… – Побаловаться… – тихо повторил он. – Ну, заняться любовью. Или, точнее, сексом. В чем дело, Роган? Испугался богатой наследницы? Кровь ударила в голову Рогана. Он словно ослеп и ничего вокруг не видел, кроме лица Элизабет, ее взъерошенной головы и подрагивающей от презрения верхней губы. Роган утратил присущую ему осторожность. Он развернулся и вплотную подошел к ней. Она испуганно ахнула и попятилась: – Что ты собираешься… Довольный, Роган хмыкнул, потому что, отступая, Элизабет уперлась в один из кухонных буфетов. Деваться ей теперь было некуда. – Естественно, собираюсь совратить наследницу, – заявил он. Он стоял так близко к ней, что видел, как бьется жилка на ее горле, и ощущал легкий запах ее духов. Так могло пахнуть только от Элизабет. – Роган… – Элизабет… – хрипло бормотал он, медленно наклоняя голову. Подбородок Элизабет слегка приподнялся, а губы против ее воли приоткрылись, дыхание стало неровным. Она просто стояла и ждала, когда Роган ее поцелует. Но он вдруг остановился: – Скажи, что хочешь меня, Бет. Элизабет вздохнула глубоко-глубоко. Она чувствовала себя загнанным оленем. |