Онлайн книга «Ордер на возмездие»
– Не в моих правилах, Леонид Васильевич, людей осуждать, – веско произнес Рублев. – Если чувствуете за собой вину, значит, она есть. Ну что ж теперь делать, – махнул рукой Комбат, – последнее дело – между своими разборки устраивать. Да и не виноваты вы по большому счету, Леонид Васильевич. Порубов во время этого разговора практически молчал. Во-первых, он плохо знал полковника Бахрушина, а во-вторых, не понимал, какая связь между Подберезским и ГРУ, ведь ребята Комбата уже давным-давно оставили армию и если бы ни встреча в Смоленске, то Порубов только по праздникам и вспоминал бы, что он бывший десантник. Комбат сидел, понурив голову: – Доктора не врут? – глухо спросил он. – Насчет Подберезского? – так же глухо спросил Бахрушин, избегая глядеть в строну Рублева. – Конечно. Доктора они всегда любят преувеличивать, чтобы потом свои заслуги в лучшем свете выставить. – Нет, – покачал головой Бахрушин, – мне он врать не станет. Дела пока хуже некуда, хотя надежда все-таки есть. – Надежда – она всегда есть, пока бойца на небо ангелы не позвали, – усмехнулся Комбат. – Мне в госпиталь надо. – Нельзя, – коротко ответил Бахрушин. – Надо, – так же коротко произнес Комбат. Леонид Васильевич замолчал, всем своим видом показывая, что ответ окончательный. Но Комбат, когда требовалось, умел настоять на своем. – Какой же вы полковник ГРУ, если не можете попасть туда, где находиться запрещено? И этот нехитрый трюк сработал. – Я попытаюсь, – сказал Бахрушин, протягивая руку к телефону. – Э, нет, так не пойдет! Надо сразу ехать, чтобы там не раздумывали. Это как в атаку ходить, – подытожил Комбат, – начинается она без объявления, – он поднялся и, не произнеся ни слова, направился в прихожую. Порубову и Бахрушину ничего не оставалось как следовать за ним. Шофер Бахрушина уже ничему не удивлялся. в эту ночь. Машина мчалась к госпиталю по пустым ночным улицам. – Быстрее, быстрее! – торопил Комбат. Ему казалось, что машина буквально тащится, а то и стоит на одном месте. На территорию госпиталя проехали без проблем. Заспанный охранник у ворот, лишь только увидел удостоверение полковника Бахрушина, тут же принял подобающий таким обстоятельствам вид и, сбегав к себе в будку, нахлобучил шапку, после чего отдал честь. Правда, ни Бахрушин, ни Комбат этого уже не видели, машина мчалась к корпусу, где располагалась реанимация военного госпиталя. Все трое быстро вошли в вестибюль. Дежурная выбежала из-за стола: – Вы куда? К кому? Бахрушин и не успел открыть рта, как Комбат вставил: – Друг у меня здесь, сынок. Непонятно, какое слово больше подействовало на девушку, а может, и сам вид Рублева, она лишь молитвенно сложила перед собой руки и запричитала: – В реанимацию нельзя! – Знаем, что нельзя, – ответил Комбат, – наденем халаты и пойдем. Естественно, халата, по комплекции Комбата не нашлось, он лишь набросил его на плечи. Медсестра звонила дежурному врачу, а Бахрушин, Комбат и Порубов уже ступали по лестнице. Дверь ординаторской была открыта, двое мужчин-врачей играли в шахматы. Они вскочили, хотели запротестовать, но Комбат так взглянул на них и скрежетнул зубами, что охота возражать тотчас пропала. – Где Андрей Подберезский? – уточнил Бахрушин. – Я проведу, – наконец-то сдался один врач. – Но предупреждаю, он не пришел в себя. – И вполне возможно, что не придет, – уже почти шепотом произнес в спину Комбату другой врач. Рублев вошел в реанимационную палату. Подберезский лежал на специальной кровати, простыня нигде не прикасалась к телу, она шла поверх дуг, как пленка в дачном парнике. Неимоверное количество трубочек было присоединено к Андрею. Лицо и грудь почти не пострадали, не считая – обгоревших волос, бровей и ресниц. Комбат подошел и стал рядом со своим другом: – Жить будет? – через плечо шепотом бросил Комбат, обращаясь к врачу. – Только без всяких ваших штучек: да или нет? Врач передернул плечами: – Все в руках божьих, – нашел он универсальную фразу. Комбата ответ устроил. – Выйдите все. – Не имею права. – Выйдите, – сказал Бахрушин и взял врача за плечо. Все, кроме Комбата, покинули палату. Дверь бесшумно затворилась. – Андрей! Андрей! – наклонившись к лицу Подберезского, прошептал Рублев. – Я знаю, ты меня слышишь, должен слышать. Это я – Комбат, это я – Рублев. Слышишь меня? Ни единая мышца на лице Подберезского не шевельнулась. Но, бросив взгляд на экран осциллографа, Комбат увидел всплеск. Зеленая линия дрогнула, явно выгнулась. – Значит, слышишь. Так вот, Андрюха, я тебя прошу, нет, даже не прошу, я тебе приказываю: ты должен выжить! Выжить! – он сказал это так убежденно, что сам поверил в силу своих слов. Комбат знал, Подберезский не может не выполнить его приказ, так уже было не один раз. – Андрюха, запомни, ты должен выжить! Я тебе приказал. Если бы ты меня попросил об этом, я бы выполнил, я бы из-под земли выбрался, но остался жить. И ты должен выжить. Еще трижды на экране осциллографа судорожно изогнулась зеленая линия, словно Подберезский отвечал Комбату. Рублев вышел из палаты, пошатываясь, но просветлев лицом. В коридоре он пожал руку врачу: – Спасибо, доктор! – За что? – не понял тот. – За то, что пустили. Он будет жить. – Хотелось бы верить, – скептически произнес дежурный реаниматолог. – Все, пошли, Леонид Васильевич, пошли, Мишаня. Нам пока тут делать нечего, – и они втроем двинулись к выходу. У столика, за которым сидела девушка, Комбат остановился, улыбнулся, глядя ей в глаза: – Спасибо, дочка. – Как ваш сын? – Хорошо, – бросил Комбат. – Счастья тебе, ты хорошая девушка. Бахрушин наблюдал за всем происходившим с удивлением. От Комбата он мог ожидать всего: грубой нецензурной брани, нахальства, замешанного на убежденности, но что бы вот так – спокойное и ласковое обращение… – Я вас подброшу, – сказал. Леонид Васильевич. – Сами доберемся. Спасибо, что помогли в госпиталь пробраться. – Нет, это вы меня протащили. – Главное – результат. Мужчины пожали друг другу руки, и Порубов с Комбатом зашагали ночной улицей, будто бы собирались пешком пройти пол-Москвы. |