Книга Лед Бомбея, страница 42 – Лесли Форбс

Правда, в Проспере все производило такое впечатление. Во всем, от голоса до рукопожатия, он был холоден и изыскан, словно принадлежал к какому-то иному миру, совершенно отличному от нашего. Он одарил меня одной из своих самых теплых улыбок и произнес несколько светских фраз, которым надлежало продемонстрировать меру его воспитанности. Мне трудно было соперничать с этим неподражаемым шармом, при том, что улыбался Шарма почему-то только нижней половиной лица, хотя улыбка у него была очаровательная, мальчишеская.

Казалось, в данный момент он просто играет свою очередную роль – свояка, очаровывающего родственницу. При этом Проспер пристально следил за всем происходящим, точно оценивая производимое им воздействие. Почувствовав, что еще чего-то не хватает и я не окончательно покорена его обаянием, он добавил еще несколько изящных комплиментов, так он поступил бы с актрисой, капризничающей на съемочной площадке.

Возможно, я к нему несправедлива. Этот человек известен мне только по его славе. Когда-то он ставил великие картины – десять, возможно, двадцать лет назад, – но и поныне он продолжает рядиться в одежды былой славы. Человек, который, возможно, убил свою первую жену до того, как женился на моей сестре.

– Идешь купаться в драгоценностях, – сказала я, касаясь крупных камней в серьгах Миранды. – У тебя, наверное, есть и другие, много лучше.

Я хотела сказать что-то более теплое, родственное, но поняла, что не смогу ничего выговорить, пока на меня смотрят пристальные глаза Проспера.

Миранда покраснела.

– Проспер подарил мне их на прошлой неделе. С тех пор я их не снимала. Но я пришла просто понаблюдать. Я стала слишком толстой для плавания.

– Вы, наверное, часто здесь бываете, Проспер? – сказала я, проходя в бассейн мимо задержавшего меня служителя, который на этот раз с поклоном пропустил меня, даже и не вспомнив о моем паспорте. – Я удивлена.

Перед нами простиралась грандиозная карта Индии, при том, однако, что суша здесь стала водой, а океан – бетоном. За бассейном начиналось настоящее море.

Его восхитительные брови поднялись, изобразив удивление.

– Отчего же?

– Мне почему-то казалось, что вы должны предпочитать какие-нибудь более закрытые элитарные клубы.

По классическим чертам пробежала легкая тень неудовольствия, однако слишком легкая, чтобы как-то нарушить их невозмутимую гармонию.

– Когда я в Бомбее, мне нравится приходить сюда поплавать, ведь отсюда совсем недалеко до моего офиса.

– Офиса, который расположен над Центральным отделом реквизита? – спросила я.

Он молча кивнул.

Миранда наклонилась ко мне и шепнула мне на ухо:

– На самом деле мы приходим сюда, потому что здесь дешево, и, кроме того, Просперу приятно думать, что бассейн был построен для европейцев и мы можем поплавать в воде, как он говорит, не испачканной темной кожей.

До Проспера долетели обрывки ее комментария. Он покачал головой, и улыбка застыла у него на губах.

– Этот бассейн был представлен муниципальной комиссии в апреле 1876 года генерал-майором британской армии, расквартированной в Бомбее, Гарри Барром, – пояснил он. – Мой прадед служил вместе с генералом, но они не могли плавать вместе. Конечно, нынешнее здание – совсем не то эдвардианское строение. Оно было возведено в 1927 году, когда предыдущая постройка стала разрушаться. – Он указал на ряд кабинок. – Вы можете переодеться в одной из них. Встретимся у Калькутты рядом с волноломом.

Я надела свой черный «спидо», намазалась «Фактором 15», в который уже раз пожалев о том, что не унаследовала от отца смуглую кожу, и проследовала к восточному побережью Индии, где уже сидели Миранда и Проспер.

Мой свояк сразу же встал и представил меня двум мужчинам, которые, по его словам, очень помогали ему своими профессиональными советами при постановке исторических фильмов. И тот, и другой выглядели так, словно являлись обитателями планеты, бесконечно далекой от той, где жил Проспер, и уж, во всяком случае, представляли совсем другой класс.

У первого мужчины было брюшко, по размерам не уступавшее животу Миранды. Его звали Джигс Санси, и он работал в Комитете по археологии при правительстве Индии. Второй, с черными усиками, похожими на маленьких плотоядных жучков, над влажными алыми губами, оказался Викрамом Рейвеном.

– Рейвен по имени, гравер – по натуре [10] , – представился он. – Зовите меня просто Вик.

– Его дедушка разрабатывал макеты почтовых марок в Англии, Викрам же – тоже превосходный гравер и директор Центрального отдела реквизита, – добавил Проспер.

– Рада познакомиться, мистер Рейвен, – сказала я. – С того самого момента, как я узнала, что не имею права вывозить из страны настоящие антикварные ценности, у меня появилось сильное желание приобрести копию какой-нибудь из них, изготовленную в Центральном отделе реквизита. На днях Сатиш провел для меня совершенно потрясающую экскурсию по отделу. Дар ваших художников придавать подделкам облик и даже ощущение подлинника впечатляет.

– Ну, что вы, если вам нужен подлинник, вам стоит только переговорить с Джигсом, – возразил Рейвен, подмигнув. – Уверен, ему ничего не стоит подготовить все необходимые документы.

– Неужели вы хотите подтолкнуть мою свояченицу к нарушению индийских законов? – произнес Проспер с какой-то неопределенной интонацией.

От тела Рейвена исходил тошнотворный запах кокосового масла. Его развеял только внезапный порыв ветра с моря.

– Да я ж только шучу, старина.

– У вас такой широкий круг интересов, Розалинда, – заметил Проспер. – А над чем конкретно вы сейчас работаете?

– Над серией передач о коррупции на киностудиях Бомбея.

– Ах вот как... Тогда я понимаю, почему мой съемочный график вызвал у вас такой большой интерес. Странно, но мне почему-то кажется, что Миранда говорила мне совсем другое. Она говорила, что вы приехали сюда для исследования муссонов.

– Да, если на это останется время. Но в данный момент меня больше интересует коррупция. У меня складывается впечатление, что контрабанда становится для Бомбея настоящей проблемой.

Все захохотали, за исключением Миранды, которая бросилась на мою защиту.

– Да не смейтесь же! – воскликнула она. – Роз совершенно не понимает ситуации.

Странное, почти забытое ощущение, словно за моей спиной снова появилась семья, чтобы поддержать меня в трудную минуту. Я уже успела привыкнуть быть борцом-одиночкой.

– Вы, наверное, смотрели слишком много индийских фильмов, Роз, – сказал Проспер. – В каждом обязательно должен действовать негодяй-контрабандист. На самом же деле Индия попросту не может существовать без них. Здесь у нас две экономики: открытая и теневая, «белая» и «черная», и даже европейцы, живущие в Индии, как правило, не имеют никаких претензий к ее цвету.