
Онлайн книга «Пробуждение Рафаэля»
— Глухонемая, как утверждают сотрудники, хотя окончательно никто не уверен. Она никогда ничего не говорила, и такое впечатление, что не слышала, когда к ней обращались, не умеет ни читать, ни писать… Они называли её Мута, как женщину с рафаэлевского портрета. Говорят, он очень нравился ей. — Сколько ей лет, этой немой? — спросил наконец Прокопио, молчавший во время рассказа Шарлотты. — Чуть меньше или чуть больше шестидесяти. Лицо из тех, нестареющих, иконописных, как у греческой актрисы Ирен Папас. — Шарлотта ждала, но Прокопио молчал. — Только представьте: женщина её возраста — и не умеет ни читать, ни писать, если вообще не немая… — Если ей столько, как вы говорите, значит, она родилась в то время, когда народ в здешних деревнях не особо стремился дать детям образование, особенно девочкам. — Интересно… возможно ли… не та ли это женщина, что приносит цветы в Сан-Рокко?.. Его глаза сузились. — Что навело вас на такую мысль? — Вы сказали, что… — Я никогда не говорил, что это Мута… — Он раздражённо крякнул, поняв, что ненароком сказал больше, чем следовало. — Уборщица, которая сделала это, — заговорила Шарлотта, осторожно выбирая слова, — если она… малость pazza, как считают, малость ненормальная, зачем было давать ей работу в… — Чтобы мыть полы, много ума не требуется, синьора. И если до сих пор она не проявляла ничего, кроме любви к этим драгоценным вещам, то какой от неё вред? Как бы то ни было, вы не можете сказать, что она умышленно причинила вред картине. — Мнения расходятся. Большинство свидетелей утверждали, что она целила в картину, несколько человек думали, что удар предназначался графу, Донне, даже мэру Урбино (о котором «все знают, что он коммунист»). — У меня такое впечатление… конечно, нельзя быть совершенно уверенной, но мне кажется, она целила в графа. Может ли быть, чтобы она хотела отомстить ему за что-то? — Нет! После войны граф приезжал всего раза четыре или пять. — Голос Прокопио звучал почти враждебно. — А вы не думаете, что это как-то связано с войной? — Разумеется, нет! Я ничего такого не имел в виду! Совершенно! — Это кажется… маловероятным… но… вчера вы рассказывали о том, что Сан-Рокко был уничтожен во время войны… — Там происходили ужасные вещи, синьора, и не только в войну. Может, в каких-то из них виновата семья этой несчастной немой. — Что ж, если эти две немые — одна и та же женщина, мы хотя бы знаем, где её можно найти. — Сделав вид, что не замечает жёсткого взгляда, который бросил на неё Прокопио, она закончила: — У колокольни. Но великан, казалось, уже не слушал. Глядя мимо неё, он встал и поклонился новым посетителям. В одном из старинных выпуклых зеркал, создававших у Шарлотты впечатление, что она видит в них весь мир как в перевёрнутый телескоп, она заметила, что холодный взгляд Прокопио устремлён на троих пожилых мужчин в верблюжьих пальто, громко разговаривавших за мороженым. Очень важные персоны, серебряные волосы тщательно причёсаны. Один, с ястребиным профилем, узнал её и поздоровался лёгким кивком. Лоренцо, бывший шеф полиции. Утром во дворце Паоло подтвердил, что это он. Ей было интересно, насколько хорошо он знал человека, который погиб, упав в колодец. Когда она оглянулась на Прокопио, лицо его было каменным. «Просто немного освежающего, прийти в чувство», — пошутил бывший военный, обращаясь к Прокопио, когда он и двое других пожилых господ первый раз зашли в кафе. «Просто освежить ему память, — говорили они потом друг другу, — привести в чувство, напомнить, кто есть кто и что к чему». Или кто был кто и что было к чему, добавили они. Если теперь они стали его самыми постоянными посетителями, то не из-за того давнего дела; только из-за его мороженого! «Лучшее в городе!» — часто хвалили они его. А ещё из-за его пирожных, необыкновенно изысканных для любого кафе севернее Неаполя. Никто не делал таких пирожных, как Франческо. «По наследству от сицилийских родственников, его тётки, вдовы Тито», сказал тот, который часто приводил с собой внуков. «Добрый старина Тито. Мясник из него был дерьмовый, но полезный человек». Франческо был настолько искусным пекарем, что трое стариков почти забывали, зачем приходили. Почти, да не совсем. — Она ещё здесь, сицилийка-то? — Сейчас его домоправительница. Славная женщина. Тихая. Бывший военный провёл рукой вдоль губ, как бы застёгивая рот на молнию. — Конечно, конечно, — согласился другой, в седых волосах которого ещё осталось несколько чёрных нитей. — Сицилийцы умеют держать язык на замке. — Анджелино же дурачок, что он может рассказать? Бывший военный кивнул в сторону Шарлотты: — Фрэнки водит с ней дружбу. Другой опытным взглядом оценил поведение Прокопио. — С ним у нас проблем не будет. У него долгая память, у нашего Фрэнки. Для него это бизнес, как всегда. — Думаешь, он спит с ней, Лоренцо? — Нет ещё, — ответил его военный друг. — Но скоро будет. Он большая шишка, во всяком случае для дамочек, — я об этом! — Скрытно от всех, кроме друзей, он сделал под столом непристойный жест, подняв кулак. — Дамочки обожают чуток кремку. — Такой лихой парень. Чего польстился на старую говядину? — спросил Дедушка; его жадный взгляд с точностью до грамма взвесил грудь и зад Шарлотты. — Старая говядина дешевле. Надо лишь подольше потушить. Они засмеялись. Бывший военный, продолжая улыбаться, изучал меню. — Ты сегодня возьмёшь жасминовое или «Задницу канцлера»? Лишь сделав заказ, старики заговорили на злободневную тему. — Если эти следователи, эти ублюдки в Милане, раскопали кое-что о людях Сегвиты, как думаешь, Лоренцо, смогут они его расколоть? — спросил Дедушка. — Я знаю мало таких, кого не смогли расколоть. — И большинство из них мертвы! Они снова расплылись в широкой улыбке. — Тебе не нужны помощники, после того как ты так трагически потерял сегодня человека? — Там, откуда он пришёл, ещё много таких. — Вы говорили, она немая, — довольно резко сказала Шарлотта, — та женщина из воздушного порта Люцифера, или как там вы это называете? Прокопио принялся собирать посуду со столика, избегая смотреть ей в глаза. Последний вопрос захлопнул ставни. Она почувствовала себя чужой, как в часы сиесты, когда весь Урбино запирал двери. — Я никогда не слышал, чтобы она разговаривала, синьора, — ответил он очень мягко. — Но у людей много причин быть молчаливыми. Нет ничего плохого в том, чтобы прослыть молчуньей, как я уже говорил вам. Покидая кафе, Шарлотта слышала за спиной шум вентиляторов в большом сумрачном зале, похожий на шум крыльев огромной хищной птицы, собирающейся взлететь. |