Книга Рыба, кровь, кости, страница 82 – Лесли Форбс

— Никогда не думала, что хлорофилл — такая опасная штука, — произнесла девушка, переваривая смысл, который приобретала история Бена в свете всего, что она слышала о Джеке.

— А теперь, Клер, пожалуйста, давай покинем наш университет для двоих на пару минут и просто насладимся утром и пейзажем.

Они оставили открытые склоны и вошли в величественный зеленый лес с огромными деревьями, кора которых была обернута сеткой переплетенных вьющихся растений. Спускавшиеся вниз канаты лиан, свисавшие между стволами, будто снасти с мачт целой флотилии кораблей, напоминали о море; это впечатление усиливали перистые папоротники и эпифиты, под тяжестью которых гнулась каждая ветвь, заставляя деревья скрипеть и наваливаться на свои якоря.

— Как думаешь, куда исчезли призраки этого леса? — прошептала Клер Бену, останавливаясь и наводя камеру на дерево, чья сердцевина сгнила под такелажем вьющихся растений, а образовавшуюся пустоту теперь заполняли перекрученные белые лианы. — Они похожи на гигантские обломки кораблекрушения… а может, на жилы и сухожилия. Как на тех старых картинках, где с людей содрали кожу и обнажили мышцы.

— Какая отвратительная мысль! Лично я думал о соборе. Она усмехнулась.

— Ты всегда предпочитаешь во всем видеть лучшее, Бен?

— Вовсе нет. — Он энергично потряс головой, отметая обвинение в беспорядочном оптимизме, которое часто выдвигал против него Джек. — Но я всегда ищу его. Это часть моей работы тератолога.

— Мне казалось, тератологи должны искать чудовищные формы.

— И восхитительные тоже.

— Вроде опухолей? — поддразнила она.

— Даже опухоли могут быть восхитительными! Ты знаешь, что опухоль по мере своего роста действительно развивается? Отчасти поэтому мне нравится изучать рак: способность бесконечно менять обличья делает эту болезнь достойным противником.

Взгляд Клер снова привлекли древесные фронтоны и готические арки у них над головами. Она потянулась за биноклем.

— Вон там, наверху, видишь? Вот эту проплешину? Похоже на…

Она двинулась вперед, во влажный подлесок, раздвигая листья своей серой футболкой, словно плавник — зеленые волны, опустилась на колени и подобрала что-то вроде резиновой купальной шапочки, одной из тех, что похожи на морские анемоны: такую носила ее мать. Минуту спустя в протянутую ладонь Бена упал спутанный клубок корней-макаронин, в котором легко можно было узнать раздавленную орхидею.

— Клер — ты же не срывала ее!

— Разумеется нет! Их куски там везде разбросаны, и на многих деревьях большие проплешины. Их кто-то крадет.

— Если здесь поблизости контрабандисты, едва ли они по-доброму отнесутся к наблюдателям.

Они поспешили нагнать остальных членов экспедиции, которые остановились на полянке в миле от них, чтобы Ник мог сделать запись. Все еще тяжело дыша после быстрого подъема, Бен тут же принялся рассказывать Кристиану о том, что они обнаружили, но Клер перебила его объяснения.

— Это все равно что… надругаться над церковным кладбищем! — воскликнула она.

Доставая из рюкзака куски смятой орхидеи, она отметила, что Джек был единственным, кто не выразил удивления, — Джек и один из проводников, присоединившийся к ним вскоре после того, как они вошли в Бутан; этот человек должен был отвести их обратно в Сикким.

— Это растения, Клер, не люди, — сказал Джек. — А мы не можем позволить себе связываться с контрабандистами, если они в этом виноваты.

— Едва ли мы в состоянии сообщить о них, — мягко возразил Кристиан. — Это печально, но мы здесь не из-за орхидей.

Клер, возмущенная спокойствием мужчин, повернулась к Нику за поддержкой. Он молчал, но выглядел удрученным, особенно когда Джек взял у девушки спасенное растение и швырнул его в кусты.

— Вот если власти поймают нас с этим, тогда начнутся настоящие проблемы, — произнес он и жестом велел проводникам снова трогаться в путь.

— Очень целеустремленный, этот твой родственник, — заметил Бен. Он крепко стиснул плечо Клер, стараясь утешить. — Меня удивляет, что он всего лишь заместитель командира, особенно при том, что первоначально он сообщил о зеленом маке не Кристиану, а моей группе.

— Правда?

— Джек предложил повести в это самое путешествие команду аспирантов.

— Тогда почему вы не согласились?

— Обычная причина — денег не хватило. Наша университетская группа финансируется правительством. Мы просто не могли обеспечить субсидирование. Тогда он обратился К Кристиану. Как ты можешь догадаться, у ЮНИСЕНС водятся лишние доллары. Конечно же, Кристиан загребет теперь всю славу. — Не сводя глаз с удаляющейся спины ее родственника, он добавил: — Забавно, но здесь Джек выглядит гораздо больше в своей стихии. Может статься, он упустил свое призвание, променяв его на лабораторию.

— Не исключено, что поэтому Кристиан и выбрал его. У меня есть теория, что Крис каждого из нас оценивает только как часть единой экспедиционной молекулы, молекулы «Ксанаду».

Бен рассмеялся.

— Флитвудовская вариация на тему теории Геи-Земли: земля и все, что на ней есть, как единая саморегулирующаяся система.

— У нее что, есть собственная теория? — Ей казалось, она сама это выдумала. — Все с большой буквы: Теория Геи?

— На самом деле это гипотеза. Названа по имени греческой богини земли.

— А, ну конечно, гипотеза! В этом-то и вся разница!

— Ее придумал Джеймс Лавлок, английский ученый, который начал с того, что стал измерять кровяное давление под водой во время Второй мировой войны, и закончил одиноким борцом за охрану природы, открывшим, что предположительно «чистый» воздух над Антарктикой в действительности полон хлорфтористых соединений углерода. Лавлок верит, что Земля, Организм, в конце концов избавится от любого вида, который неблагоприятно воздействует на окружающую среду.

Клер, все еще раздумывая об орхидее, ответила:

— Ах, вот как? Тогда какого черта людям позволили торчать здесь так долго? — Ворона хрипло каркнула у нее над головой, словно призывая девушку растолковать свой довод. — Скажи мне, Бен, почему ты согласился продолжить это путешествие? В смысле без виз?

— Это долгая история, но если вкратце — я несколько лет лелеял безумное желание увидеть гималайский голубой мак.

— Тогда мог бы сберечь силы и не ходить в поход по высочайшим горам мира, — заметила она. — Каждое лето его можно спокойно достать в любом садоводческом магазине.

— Я имею в виду в естественных условиях, таким, как его видели полковник Бейли и ботаники вроде Фрэнка Кингдона-Варда, растущим на альпийском лугу посреди ирисов и примул, рядом с каким-нибудь яком.

— Он даже цвести еще не будет!

— А вот наш зеленый мак, Джеков снежный барс, может, и будет. И за это я бы сделал все, что угодно. — Его лицо, похожее на покрытый пушком персик, сморщилось, словно его пропустили через соковыжималку. — Для меня все растения делятся на маки и остальные, прочие растения, не-маки. Эта страсть захватила меня, когда я учился в Кембридже и один друг дал мне голубой мак Бейли. — Он похлопал себя по солидным складкам на животе. — Точно в насмешку, а? Такой толстяк, как я, и влюбился в этот трепетный, прозрачный цветок, похожий на бабочку? Я составил сумасшедший план, готовился специализироваться на редких альпийских растениях, а пока начал свое дело, торговал растениями по почтовым заказам из своей квартиры в Лондоне, проращивая те семена, что мои друзья собирали в глуши. Действительность накрыла меня с головой: у парадной двери стали появляться сорокафутовые грузовики из Италии, приезжавшие за все большими и большими партиями товара; я говорил: «Посмотрите там, наверху, во второй ванной», а сам в это время жонглировал тремя комплектами заказчиков. И все-таки я по-прежнему питаю к маку непреодолимую склонность, как будто встречаю своего человека в толпе. Словно мы были знакомы в прошлой жизни.