Книга Тайна лорда Мортона, страница 78 – Галина Львовна Романова

— Извините, — подал я голос, — а Эмиль Голда — его родители были сектантами?

— Да. Так же, как и у его приятеля Антона. У одного — мать, у другого — отец. Вообще-то в нашей школе таких детей не так много — кроме этих двоих, еще трое-четверо.

М-да, маленькие сектанты. Неудивительно, что они крепко держатся друг за друга. И наверное, именно из-за этого так крепко сдружились с Даниилом Мельхиором, чей отец отдал жизнь…

Тьма рассеялась, и брызнул свет, такой яркий, что стало больно не только глазам, но и душе. Оставался один-единственный вопрос — кто из них двоих? Ошибиться отчаянно не хотелось — это профессионалы имеют право на ошибку, а я дилетант. Но Черный Вэл допрашивал именно Даниила Мельхиора! Даниила, который уже попадал в переплет. Даниила, чей отец освободил Белого Мигуна из заточения.

Надо было поговорить с ребятами.

Делегация все стояла у окна, но подойти к ним я не смог — возле ребят уже обнаружился Черный Вэл. Он возвышался над ними, как орел, и его скрипучий голос долетал до меня безо всяких усилий, словно зелейник знал, что я буду поблизости.

— Вы понимаете, что ожидает вашего приятеля? — говорил он. — О нем доложили Инквизиторскому Совету!

— Эмиль ни в чем не виноват! — бросился защищать друга Антон.

— Я это знаю, — с ледяным спокойствием кивнул Вэл. — Более того, я знаю, что на самом деле Эмиль покрывает кое-кого другого, истинного виновника всех событий. И вы тоже знаете, кто виноват на самом деле.

Ребята загалдели, повторяя, что Черный Вэл ошибается.

— Это глупое геройство, — покачал тот головой. — Я никогда не ошибаюсь. И не называю вам ЕГО имени только потому, что мне самому не нужно, чтобы он оказался в руках Инквизиции. Я его предупреждал. Я он не захотел меня слушать. Так передайте ему, что я буду ждать. В любое время, в любом месте. Пусть приходит. Мои условия он знает. Если хочет спасти Эмиля, пусть соглашается на все и без споров!

Ребята молчали, изумленные таким поворотом дела.

— И запомните, — Вэл перешел на шепот, — в инквизиторских застенках несладко. Не честь, не свобода — сама жизнь Эмиля Голды в ваших руках. Инквизиторы убьют его — просто от досады, что не добились правды. А потом примутся за вас. Я же могу вас всех спасти. Если тот, о ком я говорю, сам придет ко мне. Понимаете — сам!

Не прибавив более ни слова, он повернулся и ушел. И я, и дети с одинаковым страхом смотрели ему вслед. Меня так и подмывало броситься обратно в учительскую и рассказать, как зелейник плетет свою паутину.

Не знаю, что меня остановило. Может быть, просто моя трусость. Ведь я боялся Черного Вэла. И опасался совершить ошибку.

Во время ужина я увидел Веронику — и сердце мое забилось так гулко, что, наверное, было слышно остальным учителям. Я кусал губы и старался изо всех сил делать вид, что меня не интересует эта шестикурсница, но голова сама поворачивалась вслед за нею. Я боялся этого чувства — и в то же время желал, наконец, испытать, каково это — любить. Не в силах больше сдерживаться, я вскочил с места, едва девушка направилась к выходу.

Мы покинули столовую почти одновременно — у меня хватило твердости духа задержаться возле буфета и выпить стакан чая прежде, чем сорваться с места, и затем с несолидной для учителя скоростью вылетел вон.

Вероника медленно шла по холлу, направляясь к лестнице на третий этаж. Раскуроченные доспехи уже привели в божеский вид, и первый этаж замка выглядел как всегда. Парадная дверь была распахнута.

Я догнал девушку как раз посреди холла. Она обернулась, услышав мои шаги, улыбнулась, и сердце у меня упало. Великие боги! Как сладко, когда тебе улыбаются!

— Привет, Вероника, — сказал я.

— Здравствуй… те.

— Как жизнь?

— Все хорошо.

— Знаешь, что случилось ночью?

— Вся школа знает.

— Спурий Волчий Хвост напал на меня. Если бы не оберег…

— Как — напал? — Глаза девушки распахнулись во всю ширь.

— Так. Ему приказали. Тот, кто украл нож. Ты знаешь, что мастер Спурий — оборотень?

— Да, с первого курса.

— Так вот. Нож ему был нужен, чтобы превращаться в волка. Тот, кто украл нож, управляет им. Именно он заставил Волчьего Хвоста броситься на меня.

— Но почему?

— Я же Мортон. Забыла?

— Не может этого быть! — прошептала девушка. — Я не верю! Нет! Он не мог!

— Ты знаешь, кто это?

— Нет! Нет! — Вероника бросилась ко мне, обхватила руками. — Он не мог этого сделать!

— Это не Эмиль Голда?

— Нет! Но я обещала молчать! И вам я не скажу… Простите меня!

Сбоку послышались шаги. Кто-то из учителей возвращался из столовой. Я схватил девушку за руку, и мы нырнули за колонну. Тут стоял доспех, закрывающий нас от посторонних глаз. Я прижал Веронику к стене, поскольку моя учительская мантия была темнее ее платья. Девушка жарко дышала мне в шею.

Мимо нас прошли Берегиня и дама Морана. Они ни о чем не разговаривали, но я почувствовал, что обе дамы только что закончили важный разговор и пришли к общему мнению.

— Что ты знаешь? — прошептал я, когда завучи отошли достаточно далеко. — Ты знаешь, кто мог украсть нож и натравить на меня оборотня?

Девушка затрясла головой. Я знал, что она мне врет. Врет, несмотря ни на что.

— Не хочешь говорить — не говори, — согласился я. — Просто кивай, если я сам скажу правду… Итак, в школе известно, что случилось ночью?

Она кивнула.

— Это знают все?

— Почти, — прошептала Вероника после недолгого молчания.

— Все дети?

Она снова кивнула.

— Дети знают правду и молчат?

На этот раз был не кивок — просто ресницы качнулись вверх-вниз. Но мне этого было достаточно. Дети все знают. Они знают, кто выводил кровавые надписи, они знают или догадываются о возрождении секты Белого Мигуна. Они знают, кто стоит во главе секты — и молчат.

— Почему вы молчите? Вы боитесь довериться взрослым?

Вероника смотрела куда-то вдаль, и в ее глазах светилась горечь.

— Потому что взрослые все знают лучше нас, — наконец прошептала девушка. — Потому что они всегда правы. Потому что они думают, будто у них есть право распоряжаться чужими жизнями. Потому что мы сами хотим во всем разобраться.

— Но ведь это опасно! Адам Лекс пробовал — и теперь лежит в больнице! Вот она, ваша самостоятельность! Мы за вас отвечаем! И у нас есть право решать, что хорошо, а что нет!

— Хорошо только для вас! — воскликнула девушка, и глаза ее внезапно наполнились слезами. — А особенно для одного бесчувственного чурбана, который думает, что если он старше, то уже больше ничего не хочет!