Книга Властимир, страница 70 – Галина Львовна Романова

При одном взгляде на это изобилие, пестроту и веселье у Буяна закружилась голова. Возможно, подействовало и вино, что подносили ему за голос в городе, но ему показалось, что он опять в Новгороде, на почетном пиру. Он шел вслед за дружинником, вертя головой во все стороны и подряд, приветствуя всех так, как привык дома.

Дружинники подвели их к столу самого князя. Ореховский князь Мал, в противоречие своему имени, был высок ростом, но худощав. Даже сидя он казался выше стоящего Властимира. Красный плащ и такого же цвета рубаха его были расшиты узорами и птицами. Он был уже не молод, но еще крепок. За столом рядом с ним сидели юноша немного постарше Буяна и девушка, при одном взгляде на которую Беляна ревниво поморщилась — княжна тоже была красива.

Мал осмотрел гостей и задержал взгляд на Буяне:

— Так это ты пел там, на площади?

— Я, светлый князь, — почтительно ответил Буян.

— Мне понравился твой голос. Скажи, кто ты и откуда, да смотри — ничего не утаи!

— А таить мне, княже, нечего — зовусь я Буяном сыном Вадима. Гусляр я из Новгорода. Случай меня в путь отправил, и случаем же я сюда попал — отец мой когда-то бывал в Ореховце, вот и мне по смерти родителя захотелось сюда отправиться, посмотреть на город этот сказочный.

— И как город сей тебе?

— Правду сказать, княже, мой родной Новгород он мне напомнил, я словно дома побывал на час малый.

Родина всегда свята для любого человека, а потому Мал согласно кивнул Буяну и указал глазами на его спутников:

— А это кто с тобой? Тоже твои, новгородцы?

— Это сестра моя единая, Беляна, — гусляр ласково поглядел на девушку, что не сводила глаз с украшений на груди дочери Мала, — а это… — он малость помолчал и вдруг отвесил земной поклон своему спутнику, скидывая шапку, — друг мой и побратим, князь города Резани Властимир сын Улеба. Властимир с удивлением смотрел на склонившегося перед ним гусляра, а князь Мал встал из-за стола, протягивая руки резанцу:

— Здравствуй, брат мой, князь резанский, гость дорогой. Сделай честь — садись с нами!

Слуги принесли стул с резной спинкой для Властимира, подали полную братину, и князь, подняв ее, поклонился на четыре стороны и выпил за князя, гостей и весь город.

Что до Беляны и Буяна, то им места нашлись почетные, близко от стола князя. Прошло немного времени, и Мал окликнул Буяна, заметив, что гусляр не торопится много есть и пить.

— Что же ты, Буян, гость новгородский, не ешь, не пьешь? Али не по нраву тебе что-то?

Буян вскочил:

— Благодарствую, князь ореховский, за добро да за угощение. Только сыт я уже.

— А раз сыт, не споешь ли нам?

Буян тут же схватил гусли и вышел перед столом князя на свободное пространство. Слуга принес ему скамеечку.

— Чем тебя, светлый князь, мне порадовать? — Буян настроил гусли и готовно положил пальцы на струны. — Сам закажешь иль я выберу?

— Ты гусляр. — Мал подпер щеку тонкими пальцами. — Говоришь, что по всей земле прошел — сюда из Новгорода добрался. Вот и князь то же мне сказал, — он кивнул в сторону Властимира. — Ну так спой нам о том, что в пути повстречал. Ты, я чаю, много всего видывал, много чудесного!

Гости поблизости уже разворачивались боком, — чтобы удобнее было слушать гусляра. Даже скоморохи притихли.

Буян щипнул струны. Он много чего видывал в это лето, но не про все можно петь — кое-что лучше в тайне сохранить. А спеть хотелось — и про Гамаюна, и про Сирин, и про святилище Ящера в пещере, и про угров, и про Купалу. Но, встретившись глазами с Властимиром, он понял, о чем или, вернее, о ком будет петь, и увереннее ударил по струнам:

Зачинается песнь правдивая,

песня дивная, быль былинная.

Как по всей земле да река течет,

та река Окой прозывается.

Широка Ока, будто морюшко,

глубока Ока, будто небушко.

А над той рекой зори ясные —

зори ясные, зори тихие.

И не ветры там веют буйные —

на заре кричат белы лебеди.

Как на той реке град Резань стоит,

град Резань стоит, град не маленький.

Триста лет ему — будто суточки,

да и тысяча — словно день пройдет.

Не страшит его время-времечко,

не узнать вовек ему старости.

В граде том живут люди вольные,

люди вольные, люди гордые.

Все дела у них в руках спорятся —

могут град срубить, целину вспахать,

на борьбу идут всегда первыми,

и на празднике нет им равности…

Властимир понял, что Буян сочиняет на ходу. Сам он, в жизни не сложивший вместе и двух строк, мог только позавидовать умению гусляра и с удовольствием слушал его славословие Резани, которую Буян знавал лишь с его слов, ни разу в ней не бывая.

Вдруг Буян запел о нем и его встрече в Муромских лесах с чудищем, и Властимир едва не бросился прервать, опасаясь, что тот может выдать и саму цель их пути, но гусляр о том не обмолвился и словом.

Когда он наконец закончил, Мал посмотрел на резанца с уважением. Чувствуя, что нужны доказательства своему подвигу, Властимир достал ладанку с когтем зверя и показал ее князю.

Он сразу понял, что поступил правильно — отныне ореховский князь зауважал его еще сильнее и мог помочь, если нужда появится.

А Буян запел снова, теперь уже свою, новгородскую застольную песнь, что приходилось ему певать порой по нескольку раз за день. Два князя погрузились в беседу, его мало кто слушал, но он честно отрабатывал угощение и остановился только тогда, когда Мал обратился к нему со словами:

— Здравия тебе, добрый молодец, ты Буян-гусляр да Вадимович. Аи потешил ты нас песней звонкою да гудением струнным порадовал! Отплачу я вам, добры молодцы, — ешьте-пейте вы с моего стола, отдыхайте вы в моем тереме. На прощанье хлеба-соли вы примете, только уж прошу я — не гневайтесь, что за труд не плачу монетою. Но ведь нынче-то злата-серебра не отыщешь во всем Ореховце!

Буян только вскинул брови, когда князь заговорил как сказитель. Но тут сразу и понял, почему Мал велел привести их с улицы: князь был сам, вероятно, искусен в игре и пении. Но потом до него дошло: что-то странное было в речах князя. Он вскочил и приблизился к самому столу.

— Уж ты гой еси, князь ореховский, — заговорил он, подыгрывая Малу, — чудны речи я слышу, странные! Не тропинки вьются вдоль города — то дороги, дороги широкие. По дорогам тем да не путники и не калики перехожие — там купцы все едут с товарами. Кто ж из них пройдет мимо города — торг Ореховский на весь свет гремит!

— И потом, — добавил Властимир, — разве не только что кончился последний торг? Объясни нам, князь! Почему в городе нет злата-серебра?

Мал опустил глаза, его сын гневно стиснул кулаки, дочь вспыхнула румянцем. Словно бы ничего не переменилось и за столами по-прежнему шумел пир, а в зале словно тьма сгустилась.