Книга Золотая Ветвь, страница 105 – Галина Львовна Романова

— Знаешь, — отрезал он. — И нечего болтать.

— Как это — знаю? — Она попыталась разглядеть его лицо. — Ты мне ничего подобного ни разу не говорил! Скажи хоть раз! Пожалуйста…

— Иди ко мне, — вместо ответа приказал он и резким рывком развернул девушку к себе.

Она не успела опомниться, как оказалась у него на груди. Одной рукой Хаук обнимал ее, а второй полез ей под платье. Эльфийка попыталась вырваться, но он притянул ее голову к себе, целуя, в то время как вторая рука уже добралась до цели, и на какое-то время Ласкарирэль забыла обо всем. Даже в такой позе Хаук имел над нею особенную власть, и она опомнилась, лишь когда муж приподнял ее за талию и усадил на себя верхом. От неожиданности эльфийка тихонько ахнула, вцепившись ему в плечи. Глаза смотревшего на нее снизу вверх Хаука горели знакомым красноватым огнем. Она уже знала, что красный огонек в глазах орка говорил о том, что у него хорошее настроение. Зеленые глаза свидетельствовали о том, что ее орк сейчас в гневе, но девушка дорого бы дала за то, чтобы у ее орка никогда не гас огонь в глазах. А красный или зеленый — неважно.

Когда все закончилось, она упала ему на грудь, обнимая за плечи. Оба тяжело дышали, но какое-то время не меняли позы. Хаук сам выполз из-под Ласкарирэли и немного повозился, устраиваясь по-прежнему. Девушка надеялась, что вот сейчас и прозвучит признание, но орк, кажется, всерьез устраивался поспать.

Не выдержав, она пихнула его локтем:

— Хаук! Ты мне так и не сказал…

— Ни один орк не окажется под женщиной, которая ему безразлична, — буркнул он.

И больше Ласкарирэль не смогла добиться от него ни слова.

Утром орки, наскоро перекусив, направились куда-то на север. Пока могла, Ласкарирэль поспевала за ними на своих двоих, а когда она выбилась из сил, Хаук, не оборачиваясь, гаркнул короткий приказ, и тотчас ближайший орк подхватил девушку на руки. Через несколько лиг он передал ее напарнику — и далее по очереди. Эйтх тоже попытался предложить свои услуги, но Хаук только мотнул головой:

— Сопляк!

На ночлег остановились в каком-то распадке рядом с ручьем. Хаук, взявший на себя командование, молча сунул Ласкарирэли котелок и распорядился насчет ужина. Девушка вздохнула и поплелась к воде. Она уже склонилась над ручьем, когда рядом зашуршали ветки и дужку котелка перехватил у нее Эйтх.

Девушка сразу поняла, что с юным орком случилось что-то странное. Он часто-часто моргал глазами и смотрел на девушку исподлобья. За день синяк расцвел на его скуле сине-черным цветом, а взлохмаченные волосы придавали ему несчастный вид. Опустив голову, он переминался с ноги на ногу, и Ласкарирэль не на шутку встревожилась.

— Что случилось? — спросила она.

— Там это… Хаук… — выдавил несчастный орк.

— Что с ним? — Она рванулась бежать, но Эйтх перехватил ее за запястье.

— Он это… ну… велел передать, — пробормотал он, моргая еще чаще, — что он… что он… в общем, он велел передать, что он тебя любит. Вот!

Выпалив последние слова, Эйтх зажмурился и сжался, словно ожидая удара.

— Что?

— Он велел передать, что любит тебя, — произнес юный орк одними губами.

— Но почему он сам мне этого не сказал?

Сквозь смуглую кожу Эйтха вдруг пробился такой яркий румянец, что его просто не с чем было сравнивать. Казалось, на юного орка щедро брызнули красной краской.

— У нас есть… в общем, тут такой обычай… каждый имеет право… — залепетал он. — Или если некогда… или если не уверен в ответе… В общем, есть посредники, которые… ну, в общем, передают вести… Если, например, боишься кого-то или ненавидишь и не хочешь говорить… тогда это… ну… выбираешь посредника, который вместо тебя… Вот я и… того… как приказал Хаук, пошел и… Я только посредник! Это все правда! — воскликнул он, и из глаз его брызнули самые настоящие слезы.

Всего ожидала Ласкарирэль, но только не того, что ей придется утешать плачущего орка. За все три месяца знакомства с этой расой она успела убедиться — что-что, а вот плакать их не заставит ничто. И вот нате, пожалуйста, непобедимый воин рыдает в три ручья, размазывая по щекам слезы. Ей оставалось только одно — и девушка обняла рыдающего паренька, поглаживая его по плечам, которые, несмотря на его юный возраст, уже были раза в два шире ее собственных.

В конце концов, пополам с всхлипываниями и завываниями, Эйтх поведал ей истинную причину своих недостойных мужчины слез. Оказывается, Ласка сама ему нравилась, а, выбрав его посредником в таком деликатном деле, Хаук не оставил ему выбора — отныне Эйтх и думать не должен был об этой девушке. Посредничество предполагало полный отказ от любых чувств, кроме чувства долга. А к этому юный орк никак не был готов.

Постепенно он успокоился — все-таки умение держать себя в руках было у орков в крови. Последний раз шмыгнув носом и утеревшись рукавом, он спросил нарочито делово:

— Ну ты хоть поняла, что я тебе сказал?

— Поняла, — отрезала Ласкарирэль и решительно направилась к огню, возле которого в ожидании ужина (который она еще должна была им приготовить!) расположились все орки. Кто валялся на траве, кто чистил оружие, кто осматривал свои башмаки и одежду и прикидывал, стоит ли их чинить сегодня или пусть живут. Хаук возился со своим талгатом, лезвие которого уже блестело как зеркало. Он даже не повернул головы, когда девушка опустилась рядом с ним и сердито принялась чистить выкопанные на берегу ручья клубни, по одному кидая их в котелок, где уже варилось мясо.

— Скажи, зачем ты это сделал? — первой нарушила она молчание.

Хаук перестал полировать лезвие талгата суконкой и проверил остроту клинка пальцем.

— Разве ты не поняла, что сказал тебе Эйтх? Я дал ему четкие указания. Он не должен был перепутать ни слова.

— Я не о том! Неужели ты не мог…

— Не мог, — шепотом рявкнул он. — Это мое право! И перестань требовать, чтобы я перед тобой оправдывался! У меня есть долг поважнее…

Муж в первый раз за вечер обернулся к ней, и Ласкарирэль поразилась злому огню, горевшему в его глазах. И поняла, что причиной его злости была отнюдь не она.

Пять дней орки бежали на север, и осень катилась им навстречу. Местность вокруг была довольно дикой — здесь чаще встречались развалины древних поселений, чем жилые деревеньки в два-три двора. Селились в них в основном гоблины, коблинай, иногда попадались и человеческие поселения — бежавшие от своих баронов сервы забивались иной раз в такую глушь, что просто дальше некуда. Однажды наткнулись на типично орочьи землянки, но они принадлежали расе так называемых урюков — низкорослых орков, которых настоящие, «истинные» орки презирали за рост и манеры. Все поселения находились на таком порядочном расстоянии друг от друга, что обойти их стороной было проще простого.

Орки мчались своей знаменитой орочьей рысью, которая позволяла им обходиться без лошадей. В день они проходили столько же, сколько самый неутомимый пешеход-человек покрывает за два-три дня. Выстроившись цепочкой и ступая точно след в след, они двигались строго напрямик, сворачивая с прямого пути только если впереди вставала непреодолимая преграда в виде развалин очередного поселения или лесной завал. Но даже через реки они перебирались, стараясь держаться строго поперек течения — бросались в воду вплавь, подняв оружие и припасы над головой. Казалось, их гонит чья-то злая воля, и Ласкарирэль не решалась спросить, куда и зачем они так спешат. Ведь погоня уже давно должна была отстать — или по-прежнему держалась на одном и том же расстоянии.