Онлайн книга «Чара силы»
Одорех хлопнул в ладоши. И тут же толпа пришла. в движение. Среди людей Одореха не было больше подвыпивших гуляк — все вдруг оказались трезвыми. Не было больше радушных хозяев и гостей — все сразу разделились на врагов и друзей, а те, еще быстрее, — на победителей и побежденных. Выхватывая оружие, хозяева бросились на гостей, валя их наземь и безжалостно пресекая все попытки к сопротивлению. Тех, кто выпил больше, чем следовало, просто оглушали и связывали, но с большинством пришлось повозиться. Кто‑то из спутников князя выхватил меч и бросился на врагов, но после первых выпадов оружие выбили из рук, отрубив его вместе с кистью. Сам князь Вячек был настолько не готов к бою, что опомнился только тогда, когда его, связанного как барана перед закланием, поставили подле его сына. Пленный юноша взглянул на отца и отвел глаза, краснея от боли и стыда. — Прости, отец, — прошептал он едва слышно. Связанных, оглушенных и раненых гостей стаскивали в кучу, порой просто швыряя наземь у ног Одореха. Тот остался стоять на одном колене, прищуренными глазами следя за происходящим. Вячек рванулся к нему. — Что это значит, вождь? — воскликнул он. — Что ты делаешь? Одорех снизу вверх смерил князя долгим взглядом. — Делаю что хочу, — скривился он. — Мой верх теперь, и ты мой пленник. Князь оглядел своих людей, которые угрюмо молчали. Многие из них были ранены или искалечены. — Что ты с нами будешь делать? — спросил князь тихо. — Продашь на юг?.. Я могу дать выкуп… Одорех внимательно выслушал от толмача все, что сказал Вячек, и покачал головой: — Не нужны мне твои табуны, коназ. И оружие не нужно. И продавать я тебя не стану. Но ты умрешь сейчас… как и он! Палец нацелился на отрока, и тот побелел, отшатываясь, но не издал ни звука. — Почему? — только и мог вымолвить князь. — Казню его — ты повелел, — равнодушно объяснил Одорех. — Казню тебя — ты кровь сына родного мне отдал, и сердце твое не дрогнуло. — А остальные? Со мной брат мой, его и мои сыновья, наши люди... И остальных, — довольно оскалился Одорех, — чтобы мстить за тебя и род твой было некому! — Но как же закон? — пробормотал ошеломленный Вячек. — Ведь с гостями так не поступают!.. Вождь кочевников не успел ответить — сквозь толпу, окружавшую пленников, протиснулся какой- то человек. Подбежав к вождю, он что‑то почтительно прошептал ему на ухо. Тот одним прыжком вскочил на ноги. — Готово, — объявил он, потирая руки. — Ведите их! Пленники разом рванулись, но тщетно. Каждого схватили по трое воинов. Некоторых подняли на руки и понесли. Самого князя уводили предпоследним, давая ему возможность увидеть, как ведут на казнь его людей и родичей. Подле него оставался всего один пленник — его сын. Одорех гордо оглядел эту пару. — Повезло мне, — похвалился он, — обо мне долго сказители петь будут, как я на малого птенца подманил всю стаю! Вокруг засмеялись, а толмач привычно перевел слова кочевника пленникам. Услышав это, отрок неожиданно дернулся из державших его рук с такой силой и прытью, что его не удержали. Он упал в ноги князю и закричал: — Прости меня, отец! Я не виноват!.. Прости!.. На него накинулись, прижали к земле, затыкая рот. Но он продолжал биться и кричать еще очень долго — даже пока его несли вслед за князем и Одорехом. Опушку леса, мимо которого некоторое время назад проехали гости, направляясь в стан кочевников, теперь было не узнать. Шагах в двадцати вглубь была небольшая поляна на вершине невысокого ровного холма. Пока в стане шел пир, здесь срыли весь дерн и выкопали неглубокую широкую яму с отвесными краями. Пленных подводили или подтаскивали к яме и бросали вниз. Все, даже молодые, молчали, стиснув зубы, и только когда подволокли того самого отрока, что отчаянно вопил во все горло и молил о пощаде, некоторые отвернулись, пряча глаза. Его столкнули к остальным, и отрок тут же прижался к краю ямы, всхлипывая и стуча зубами от страха. Вячек не чувствовал ничего, словно и не с ним все это происходило. Глядел на яму, горы земли по сторонам, людей с факелами и кирками вокруг, молчаливые деревья, что безучастно смотрели на происходящее у их ног, и поражался себе. У князя не дрогнула ни единая жилка, когда его подвели к краю ямы и придержали из почтения к мужеству чужака. Снизу на князя глянули остальные — кто отрешенно, кто преданно, кто печально, но все — спокойно. Только одно лицо было залито слезами — отвергнутый сын, из‑за которого, как говорил Одорех, они все попали сюда, плакал, не стыдясь слез. В глазах его светился страх. Вячек сам спрыгнул в яму и взглянул на отрока. — У тебя сердце зайца, — презрительно бросил он. — Не мог жить как надо, сумей хотя бы умереть достойно! Отрок шарахнулся прочь, вжимаясь в землю, она осыпалась под его ногами, стекая вниз струйкой. Одорех Хромой подъехал к яме верхом вместе с сыновьями и знатью. Спешившись у края, он подошел и наклонился к пленникам, поманив пальцем князя. — Слушай, что скажу, коназ, — тихо заговорил он вдруг на языке племени Вячека. — Перед смертью обязан ты узнать кое‑что. Помнишь, ты говорил, что земля эта вся ваша была — ваших отцов, дедов и прадедов. Так вот знай, что земля будет вашей уже насовсем, как ты хотел, — она станет твоим последним я вечным домом… Он выпрямился и отошел от края, махнув рукой: «Зарывайте». Когда комья земли полетели в яму, люди словно очнулись. Послышались крики, мольбы и проклятья. Громче всех вопил отрок. Он отчаянно извивался в своих путах, пытаясь ослабить ремень и спастись. Отрок оказался на краю ямы, где был уклон, и это ему немного помогло — он рвался вверх и звал на помощь еще долго после того, как последний ком земли упал на него… Одорех стоял, глядя на яму, и не двигался с места. Вождь кочевников внимательно следил за тем, как идет работа. Только когда яма была засыпана полностью, и на поверхности не осталось и следа от закопанных здесь нескольких десятков людей, и могильщики начали уже укладывать на место дерн, он протянул руку. Раб тут же подвел ему жеребца. Припав на хромую ногу, Одорех вскочил в седло, но не успел и тронуть коня с места, как из ночного леса донесся приближающийся стук копыт. * * * Даждь и сам не понимал, что заставило его спешить в ненужную ему сторону. Доверившись Хорсу, он пустил коня без повода, и тот через десяток шагов круто свернул с торной дороги на лесную тропу. Жеребец упорно шел по ней и не желал останавливаться, даже когда завечерело. Он тянулся дальше и пробовал кусаться, когда Даждь спешился. |