Книга Платье от Фортуни, страница 84 – Розалинда Лейкер

Жюльетт остановилась посреди комнаты, взявшись за голову. Настолько ли сильна воля Николая, может ли она рассчитывать, что никогда не получит известий от него в самый неподходящий момент? Марко даже в последний приезд говорил о нем с такой злобой! Неужели придется страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь? Неужели ей навеки отказано в душевном покое?

* * *

На следующий день, рано утром, Жюльетт отправилась за покупками, как было заведено в последнее время. Ввели карточную систему, многих продуктов не хватало, приходилось часами стоять в очереди, чтобы, подойдя к двери магазина, узнать, что товар только что кончился. Вернувшись домой с кое-какими покупками, она заметила, что ее ждет девушка, Катарина Беллини. Накануне вечером Жюльетт попросила Лену порекомендовать кого-нибудь, кто смог бы помочь по дому. Лена пригласила Катарину, раньше работавшую в семье, которая покинула Венецию.

– Вы можете приступить к работе сегодня же? – спросила Жюльетт, прочитав рекомендательные письма и задав несколько вопросов.

Катарина, застенчивая, улыбчивая девушка с густыми каштановыми волосами, уже успела подружиться с Мишелем и Сильваной. С очаровательной улыбкой она ответила:

– Да, конечно, синьора.

Жюльетт почувствовала облегчение: теперь у Лены будет помощница. Отправившись в медицинское управление, она узнала, что синьору Оттони примут в четыре часа. Это дало время для осмотра Палаццо Оттони. Жюльетт зашла за вдовой, и они отправились на гондоле к особняку.

– С какой радостью гондольер приветствовал нас, – шепнула синьора Оттони. – Раньше в это время дня почти невозможно было найти гондолу.

– Боюсь, они совсем лишились работы, – ответила Жюльетт. Она знала, что даже те, кто еще не забросил дело, практически разорены, и единственным пропитанием для их семей был бесплатный обед, ежедневно раздаваемый благотворительными обществами.

– Я дам ему хорошие чаевые.

– Он будет вам очень благодарен.

– Надеюсь, мы найдем Палаццо в полном порядке. Управляющему почти восемьдесят, но его жена на двадцать лет моложе и содержит дом в безупречной чистоте. Приехав в Венецию, я послала им записку, что зайду для осмотра, но жить буду в другом месте.

– Когда все устроится, вы вернетесь в Швейцарию?

– Только до окончания войны. С нетерпением жду возможности вернуться в Россию, на родину. Одна из моих племянниц с мужем живет в том доме, где я когда-то родилась. Он достаточно велик, чтобы и я могла поселиться, а если вдруг не сойдемся характерами, сможем жить, никогда не встречаясь.

– Но в России, насколько мне известно, перед войной были политические проблемы. Что, если это продолжится или даже усилится после войны?

– О нет, такого не произойдет, – убежденно провозгласила синьора Оттони. – Ничто так не объединяет людей, как сопротивление общему врагу, а крестьяне показали себя превосходными солдатами, – она взглянула вверх. – Ну вот, мы и прибыли.

Палаццо Оттони возвышался над ними великолепным фасадом пятнадцатого века с готическими окнами, изящными, как кружево. Дверь открыл управляющий и с необычным для его возраста проворством ввел дам в Палаццо.

– Какая честь для меня увидеть вас снова, синьора, – он склонился в старомодном поклоне.

– Как ты себя чувствуешь, Джованни?

– Хорошо, синьора, но мне очень не хватает жены.

– О Боже! Неужели ты овдовел?

– Нет, нет. Последнее время у нее болят ноги, и она почти не может ничего делать по дому. Примерно год назад жена упала с лестницы и вывихнула бедро. Теперь вынуждена жить в доме нашей дочери до конца своих дней. Врачи говорят, она вряд ли сможет когда-нибудь ходить, – тем не менее, Джованни не производил впечатление человека, убитого горем. – Но я сам хорошо управляюсь.

Однако, доказательства его явного преувеличения своих способностей справиться с таким огромным домом обнаружились сразу. Чехлы на мебели покрывала зеленая плесень.

– Что случилось? – с тревогой спросила синьора Оттони.

– Прошлой зимой Большой канал вышел из берегов.

Синьора Оттони разочарованно вздохнула, поднимаясь по изящно украшенной лестнице, которую теперь покрывала паутина. Ее длинная черная юбка оставляла дорожку в толстом слое пыли на розовом мозаичном полу бальной залы. Она прошла на середину и остановилась, оглядываясь вокруг. Жюльетт подошла к ней. Огромная зала выглядела величественно: золоченые панели, бирюзовый потолок, две люстры венецианского стекла, пять футов в диаметре каждая, блеску которых не могла помешать даже пыль. Изящная «обманка» изображала группу улыбающихся людей, роскошно одетых по моде прошлого века, рассматривающих что-то с высокой балюстрады среди гранитных ваз с цветами.

– О, как много счастливых дней пробудила в памяти эта зала, – сказала синьора Оттони с тоской в голосе, затем резким движением расправила плечи. – Но будут и другие, значительно менее легкомысленные, когда эти комнаты станут местом, где раненым морякам и солдатам будут возвращать здоровье. Сколько рядов кроватей можно разместить в этой зале, как вы думаете?

– Три. Два у стен и один посередине. Между ними останется достаточно места.

Так началось превращение Палаццо Оттони в госпиталь. Управляющий одобрил планы хозяйки, но сказал, что слишком стар, чтобы заниматься этим. Жюльетт без труда нашла носильщиков, чтобы перенести мебель, и людей для уборки. В особняке было много великолепных картин, и синьора Оттони пожелала, чтобы они оставались на местах на радость выздоравливающим и медицинскому персоналу. Жюльетт находилась среди тех, кто принимал первых раненых. После некоторых неизбежных затруднений в начале работы, госпиталь вошел в повседневный рабочий режим.

Синьора Оттони решила не возвращаться в Швейцарию. Там оставалось совсем немного знакомых, в основном те, кто ухаживал за больным мужем у них дома и в клинике. Но теперь все интересы, вся ее жизнь сконцентрировалась в госпитале Палаццо Оттони. Она сняла квартиру неподалеку и проводила почти все время с ранеными, беседовала, читала или писала под диктовку письма. Поила водой и кормила тех, кто не мог это делать самостоятельно. Ей казалось, именно такие поступки одобрил бы муж, это утешало вдову.

Среди второй группы раненых, привезенных в госпиталь, оказалось несколько русских солдат. Их взяли в плен австрийцы, но во время перевозки из одного лагеря в другой они попали в перестрелку. Итальянцы прорвали вражескую оборону и взяли раненых. Жюльетт переходила от одной кровати к другой, вглядываясь в лица, или читая имена на ярлыках, если лицо закрывали бинты. Но Николая среди них не было. Едва ли он мог оказаться здесь, в этом госпитале, но ведь случаются и менее вероятные вещи.

Она уже совсем собралась уходить, но подошла одна из сестер и сказала, что на верхнем этаже находится русский офицер. Жюльетт побежала вверх по лестнице, но уже в открытую дверь палаты увидела: это не Николай. Она подошла к кровати, прочла имя на температурном графике и спросила по-французски: