Книга Научи меня, страница 90 – Людмила Молчанова

В эту ночь - как и в предыдущие без Кати - ему не спалось. Не мог заставить себя лечь в холодную постель с накрахмаленными простынями и уснуть. А очередная бутылка - не вариант. В конце концов, живой пример отца, по-прежнему ярко сохранившийся в памяти, покидать мужчину не собирался. Миша понимал, что бутылка - не выход. Да и, казалось бы, из-за чего так убиваться и расстраиваться. Из-за того, что оказался ненужным? Досадной помехой, от которой невозможно избавиться? Он был в тягость, Подольский не мог это не чувствовать, и сам на себя досадовал из-за того, что не мог развернуться и спокойно уйти.

А сегодняшней ночью стало тяжело, как никогда. Мишка себе места найти не мог, постоянно его что-то вынуждало выйти на улицу. Подольский никогда не был сильно верующим человеком, но уже потом, когда приехал к Кате, задумался над тем, что же все-таки это было? Предчувствие? Интуиция? Он понятия не имел. Но благодарил того или то, что заставило его приехать. Словно ноги сами сюда несли.

Кирилл зашевелился, всхлипнул во сне и перевернулся к нему лицом. Ресницы затрепетали от света, падающего на бледное лицо. Через пару минут уже проснется, понял Михаил и осторожно опустился на край кровати, отодвинув одеяло.

Мальчик сонно заморгал, зевнул, увидев Мишку, улыбнулся и потер кулачками заспанные глазки.

- Привет, мелкий, - тепло улыбнувшись, поздоровался Подольский, краем глаза подмечая неестественную бледность и проступающие вены. - Выспался?

- Выспался, - кивнул Кирилл, продолжая также лежать. Пристально только на него глядел, как не может смотреть мальчик пяти лет. Миша почти чувствовал, как в детской головке крутятся маленькие шестеренки. - Катя спит, да?

- Спит. Не кричи особо. Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо.

Миша озадаченно замолк, не зная, что еще сказать. Оправдываться? Объяснять что-то? Или сделать вид, что ничего такого не произошло? А ведь он и оправдываться то не умел совсем. Не перед кем было и незачем. Что говорить?

- Ты говорил, что не будешь так надолго уезжать.

Кирилл не обижался, он был даже спокоен. Теребил в руках своего Бонифация, периодически ковырял блестящие глаза-пуговки, а на него даже глаз не поднял.

Мишке стало стыдно. Щеки от прилившей крови закололо, и захотелось спрятаться от своей собственной вины. А ведь он тоже был виноват - не перед Катей. Перед Кириллом. Потому что обещал и не выполнил. Обещал так, между прочим, а оказалось, что это очень важно для них всех.

- Прости. Так получилось, - отвернувшись в сторону, через силу выдавил мужчина, которому врать, тем более ребенку, претило. Просто волновать сейчас его не хотелось. - У меня работа такая, Кирюш. Так вышло, что мне срочно пришлось уехать.

- Ты обещал.

- Я знаю. Это последний раз.

- А почему не звонил? - уже с претензией прищурился Кирилл.

Миша с облегчением вздохнул. Хоть что-то. Минуту назад Кирилл из себя Кая строил, а сейчас как будто разморозился и смягчился по отношению к нему.

- Не мог. В следующий раз буду звонить.

- Точно?

- Точно.

Кирилл живо вскочил и перебрался ему на колени, зажав между ними Бонифация.

- Я соскучился.

Подольский погладил пацаненка по спине.

- Я тоже.

- Мы тебя все ждали. Я Кате говорил, что ты скоро приедешь, - затараторил Кирюха, отстраняясь и поднимая голову. - Она не верила.

- Исключительно неверующая у тебя тетка, - хмыкнул Миша и в грубоватой ласке растрепал короткие русые волосы. - Так, ладно. У меня к тебе дело есть.

Ребенок от важности миссии гордо задрал подбородок.

- Какое?

- Ууу, - он многозначительно присвистнул. - На миллион.

- Это много?

- Очень.

- Вы чем занимаетесь? - раздался позади них хриплый спросонья, но тем не менее обеспокоенный голос Кати. - Что-то случилось?

- У Миши дело, - приложил палец к губам ребенок и поманил к себе Катю.

А она почему-то на Подольского посмотрела. Мишка успокаивающе улыбнулся и похлопал по свободному месту, перед этим подтянув Кирилла к себе поближе. Девушка нерешительно приблизилась, села, поджав под себя ноги, и вопросительно на них уставилась.

- Что за дело?

Малыш сделал большие глаза.

- Очень важное.

- Да что ты?

- Да, - подтвердил Миша. - Очень важное.

- Важные вы мои. Рассказывайте уже.

- Так, Кирюха, собираешь самые-самые нужные вещи и игрушки.

Лицо мальчишки непонимающе вытянулось. Для надежности Боню убрали подальше от Подольского.

- Зачем?

- Переезжаем мы.

Катя дотронулась до его локтя, привлекая к себе внимание.

- Ты серьезно решил?

- Серьезнее не бывает, - заверил Мишка.

- Куда? - перебил Кирилл.

- В другое место. В большой дом. Ты хочешь в большой дом, Кирюх?

Ребенок от греха подальше отполз от него к своей тетке.

- Кать, - громко зашептал он той на ухо. Катя поморщилась от щекочущего ощущения и втянула голову в плечи, - а в какой он дом собрался?

- Понятия не имею, - она переглянулась с мужчиной. - В большой, наверное.

- Очень большой? - уточнил Кирилл у тетки, но ответил именно Миша.

- Очень.

- Тогда почему только я должен брать самые-самые нужные игрушки? - надув губы, закончил Киря. - Почему не все? У меня мало. А дом большой.

Подольский грохнул смехом. Признаться, он начал опасаться, что встретит сопротивление именно со стороны Кирилла. Катя выглядела смирившейся и по-прежнему слегка виноватой. Мишка даже внутренне позлорадствовал, правда, самую малость. Она его месяц доставала так, что спать невозможно было. Хорошо, что вину чувствует. Глядишь, мозги на место встанут и строить из себя мать Терезу она наконец-то прекратит.

- Хорошо, давай так. Берешь все, которые сможешь унести. А за остальными мы потом приедем.

Мелкий удовлетворенно кивнул и сполз с кровати. Подбежал к своим двум коробкам, доверху наполненным игрушками, и деловито в них зарылся. Если не считать бледность, так и не скажешь, что ночью он задыхался. Во всяком случае, Кирилл, как и его тетка, был бойцом. И сдаваться - и уж тем более, показывать свою слабость - был не намерен.

Они с Катей еще пару минут молча наблюдали за хаотичным выискиванием "самых важных игрушек", и только потом девушка решила нарушить тишину.

- Дом далеко?

- Километрах в тридцати.

- Он что, действительно такой большой, как ты говоришь? - ее, казалось, вопрос серьезно волновал.