Книга Зачарованный, страница 25 – Алекс Флинн

К трем мои веки начинают опускаться под собственным весом. До ужина еще три часа. Надеюсь, ничего плохого не произойдет, если я посплю и подготовлюсь к ночи. Я вытягиваюсь на кровати, касаясь ногами запертой двери.

Меня будит стук.

— Я принесла ваш ужин.

Это женский голос с южным акцентом.

— Вы не могли бы его просто там оставить? — спрашиваю я.

— Извините, нет. Сэм сказал, что вы должны заплатить.

Заплатить. Как будто те деньги, которые я ему дал, недостаточны для еще одного гамбургера из бара. Но мой желудок говорит мне, что я должен заплатить.

— Подождите, мне надо одеться.

— Я зовсем не тороплюсь, — говорит она.

— Что?!

— Я сказала, что совсем не тороплюсь.

Южный акцент. Это я просто распсиховался, и мне чудится всякое.

Я надеваю бейсболку с логотипом нью-йоркской команды «Янкиз», которую кто-то однажды забыл в кофейне Мэг, и прячу под нее волосы. Хотя бы какую-то часть меня, начиная с этой кепки и заканчивая трехдневной растительностью на щеках, стало трудно узнать.

— Что же он прислал мне поесть?

— Уф, я думаю это цыпленок. Цыпленок, фри и салат из капусты.

Не о чем беспокоиться. Я отодвигаю кровать от двери и открываю ее.

Я отступаю назад. Девушка, стоящая напротив меня, могла бы запросто быть американской сестрой Викторианы — красивая стройная блондинка с изумительно синими глазами.

— Привет, — говорит она с таким же мягким акцентом, как и до этого. — Я могу это где-нибудь поставить?

Я хочу выхватить у нее тарелку. Но вдруг мне начинает казаться, что это будет выглядеть малодушно, не по-джентльменски, как паранойя. Да к тому же я еще не достал деньги, поэтому я не могу просто так захлопнуть дверь у нее перед носом. Я должен ее впустить.

Но что-то беспокоит меня — она совсем не похожа на девушку из такого места. Хотя, в конце концов, и я ведь не отсюда, но нахожусь же здесь.

— Конечно, — Я жестом показываю на стол. — Я сейчас достану бумажник. Сколько с меня?

— Двадцать баксов.

Я смотрю на тарелку с четырьмя суховатыми куриными крыльями, замерзшим капустным салатом и горстью картошки фри размером меньше моей ладони.

— Извините, — заметив мой взгляд, говорит девушка, — но мой дядя Сэм сказал, что я должна взять с вас еще и за доставку в номер.

— Вполне логично. — Я нащупываю бумажник, пока она относит тарелку.

— Обувь?! — Подойдя к столу, девушка открывает рот от удивления. — Ты увлекаешься обувью?

Немного странная реакция.

— Ну, не совсем «увлекаюсь».

— Но это же ты нарисовал?

После моего кивка она продолжает:

— Извини, но просто моя семья занималась починкой обуви в Южной Каролине, и иногда я… — Девушка отворачивается, и я слышу, как у нее перехватывает дыхание, когда она произносит: — Вроде как скучаю.

Сексапильная девочка, разбирающаяся в ремонте обуви… Ну и что с того?

— А почему ты уехала?

— У нас начался трудный период, поэтому родители отправили меня жить к моему богатому дяде Сэму.

Богатый дядя Сэм? Этот парень?

— Но я так скучаю по своей семье, — жалуется девушка, — особенно по старшей сестре. У нее скоро будет ребенок. Мне бы только навестить их, но нет денег на билет, и машины нет.

— Мне жаль. Я тоже сейчас вдали от дома. Я знаю, это трудно.

Она вытирает слезу.

— Мне не следует беспокоить тебя своими глупыми проблемами. — Ее рука слегка прикасается к моей. — Но ты же не будешь против, если я посмотрю твой эскиз? Он напоминает мне о доме.

— Конечно. Там нет ничего особенного. Я хочу когда-нибудь начать делать действительно дорогие туфли, как «Феррагамо».

— О, у нас нет ничего похожего. Я родом из небольшого городка и, пока я не попала сюда, никогда не слышала, чтобы у кого-то были туфли больше чем за сорок долларов.

— Мама всегда говорила, что о человеке можно много узнать по его обуви, — говорю я, цитируя фильм «Форрест Гамп». — Куда он идет. Где он был.

Девушка смеется.

— А ты откуда?

Я смотрю на ее туфли — это вообще вьетнамки без супинатора. Я чувствую, что нужно солгать, хотя она вся такая красивая и милая.

— А… я из Нью-Йорка. Я учусь в Нью-Йоркском университете, — надеюсь, что выгляжу достаточно взросло.

— Bay! Студент! Вот почему на тебе эта бейсболка «Янкиз». — Девушка начинает ее снимать. Мне не следует ей это позволять, но я позволяю. Она красивая. — Ты очень симпатичный.

— Ты тоже.

Тут до меня доходит, что эта невероятно сексапильная девушка интересуется мной. Не как Викториана, которой я нужен только потому, что могу ей помочь, а действительно интересуется.

— Меня зовут Норина. А тебя?

— Джон.

— Джон, хочешь пригласить меня куда-нибудь сегодня вечером?

Я начинаю кивать, а потом вспоминаю, что должен остаться здесь на ночь. На всю ночь. И мне нужно украсть птицу. Но может, прогуляться с ней, а потом вернуться? Нет. Прошлой ночью я уже попал в ловушку. Я не могу рисковать еще раз.

— Извини, я правда сегодня не могу.

Она надувает губы.

— Дело не в том, что я не хочу. Мне просто завтра ужасно рано вставать.

— Все нормально. — Норина пожимает плечами. — Ты не обязан мне объяснять. Я просто… — она снова смотрит на мой эскиз, — чувствовала себя одинокой и подумала, что, наверное, хорошо быть с кем-то…

Меня осеняет блестящая идея.

— А как насчет завтра? Мы могли бы увидеться.

Если хоть немного повезет, то завтра я уже уеду на поиски лягушки. Но если я все еще буду поблизости, то было бы неплохо потусить с симпатичной девушкой.

— Конечно, — говорит Норина. — Мне пора идти.

И она уходит.

Я доедаю цыпленка с картошкой, не притрагиваясь к неаппетитному капустному салату. Сперва я думаю подождать, пока Норина вернется за тарелкой, чтобы снова ее увидеть. Но потом осознаю, что это плохая идея. Я не устою перед искушением во второй раз. Так что лучше оставить посуду за дверью. Но я все равно смотрю, не видно ли ее внизу. Нет. Никого.

Поужинав, я выключаю свет, пододвигаю стул к окну. Темнеть только начинает, но ничего особенного не происходит. На стоянке припаркованы несколько машин, но того мотоцикла нет. Я вижу, как Норина несет мешок с мусором к контейнеру и кладет что-то на бумажную тарелку. Так это она кормит Тодда!

Норина поднимает голову и бросает взгляд на мое окно. Мне кажется, что она меня замечает, несмотря на сумерки. Я закрываю лицо занавеской. Через секунду я снова выглядываю, но ее уже нет. Потом, наверное, я задремал, потому что, когда я смотрю в следующий раз, на стоянке остался только один мотоцикл, который, должно быть, принадлежит Сэму или какому-нибудь одинокому постояльцу. В окно видны только звезды. Я смотрю на электронные часы. Четыре утра. Пора.