Онлайн книга «Мой генерал»
Только бы теперь они — мать и бабушка — не узнали, в какую историю вляпалась их девочка! Узнают — не переживут. Впрочем, подумала Марина, сидя на бортике и философски болтая ногой в теплой воде, и истории-то никакой нет. Только все хочется, чтоб была. И полицейский капитан в выцветших и потертых джинсах, кажется, только-только замаячил на горизонте. Правда, на нем не было вовсе никаких джинсов, а накануне вечером она была уверена, что, в сущности, он просто придурок, но сегодняшнее посещение теннисного корта заставило ее по-другому взглянуть на него. Все-таки мужчина, похожий на скульптуру эпохи Возрождения, да еще с ракеткой в руке, да еще в кепке козырьком назад, выгодно и безусловно отличается от мужчины в гавайской рубахе и пестроцветных спортивных штанах! Господи, о чем она думает, болтая ногой в теплой воде?! Самый умный из всех известных ей мужчин, Эдик Акулевич, похож на гриб-опенок. Шейка тоненькая, голова огромная, спина колесом, ножки тоже почти колесом. Зато гений, будущий Нобелевский лауреат, надежда отечественной науки. И маме всегда нравился, и бабушка всегда одобряла… Федора Тучкова Четвертого ни одна из них не одобрила бы! В бассейне почти никого не было. Ранние пташки уже потянулись на завтрак, а поздние пташки еще не просыпались. В отдалении плавал какой-то незнакомый молодой мужик зверского вида, вода летела от него в разные стороны, и тетенька в целлофановом сооружении на голове то и дело шарахалась от пловца и смотрела неодобрительно, но замечаний не делала, видно, опасалась, что самой не поздоровится. В дальнем конце бассейного «зала» ровно и мощно гудел противоток, любимое Маринино развлечение. Раз уж притащилась — почти против собственной воли! — сейчас поплывет, уцепится за решетку и станет болтаться в бурлящей пузырьками теплой воде — красота! Над головой мелькнуло что-то большое и темное. Марина втянула голову в плечи, воздух как будто дернулся, раздался громкий всплеск, вода широко плеснулась за край. Какой-то полоумный прыгнул с разбегу, поняла Марина. Хорошо хоть на голову ей не приземлился! Полоумный вынырнул на середине бассейна, размашисто поплыл, нырнул, снова вынырнул и оказался Федором Федоровичем Тучковым Четвертым. Ну, конечно. И как это она сразу не догадалась? Сейчас выдаст что-нибудь про то, что «вода чудесная». — Почему вы не плаваете, Марина? Вода сегодня отличная! Марина вздохнула и стала сползать с бортика в «отличную воду». — Вы уже… наигрались? — После обеда еще пойду. Может быть, вы тоже… хотите? — Я не играю, Федор, — строго сказала Марина. Не хватало еще ей затесаться в очередь из потенциальных учеников следом за Геннадием Ивановичем, Оленькой и ее мамашей! — Я бы вас научил, — сказал он задумчиво и ладонью вытер с лица воду, — у вас все получилось бы. — Откуда вы знаете? Он понятия не имел, получилось бы у нее или нет, и все эти заходы «про теннис» были просто заходами, потому что она вдруг понравилась ему, хоть он ничего и не планировал и теперь осторожно нащупывал почву, как именно подобраться к ней поближе, но об этом говорить нельзя. Поэтому он просто пожал плечами, хотел сказать, что у нее длинные ноги, потом решил и этого не говорить и отделался тем, что у нее «спортивный вид». Она посмотрела подозрительно, но ничего не сказала, окунулась в воду и неуверенно поплыла, как будто плохо держалась на воде. Длинные ровные ноги в голубой толще казались совсем уж длинными и ровными. Федор посмотрел-посмотрел, а потом решительно уплыл вперед. — Как ваше колено? — спросил он, когда Марина добралась до бортика. — Спасибо, хорошо. — По правде говоря, про колено она даже не вспомнила. — Почему вы его не заклеили пластырем? Марина посмотрела на свою ногу. Пластыря не было. «Почему я ее не заклеила? Надо было заклеить. Я же ему пообещала. Я всегда делаю то, чего от меня хотят. То, что обещаю. Я никогда не делаю того, чего бы мне хотелось». Федор Тучков удивился. Вид у нее был странный. — Я просто забыла, — быстро сказала она, как будто извиняясь, и поболтала ногой в воде. — Я так хотела спать, что забыла его наклеить. Я… наклею. Правда. После завтрака. — Да, может, шут с ней, — осторожно проговорил он, — если не болит, зачем ее заклеивать? И правда — зачем? Незачем, получается. — Послушайте, Федор, спасибо вам за заботу, конечно, но я вполне могу сама решить, заклеивать мне коленку или нет! Это был прежний тон прежней Марины, и он был рад, что она вернулась — такая, какая была вчера. — Ночью больше никуда не наведывались? — Что?! — Я имею в виду… по детективным делам. — Послушайте, Федор, почему вы решили, что имеете право? — Да ничего я не решил! Я просто спросил! — Ничего себе просто! Вы не просто, вы как-то специально… оскорбительно спросили, потому что вам не понравилось, что я вчера ночью ходила… — Ти-ше! Вы что, хотите, чтобы весь санаторий знал, куда именно вы ходили ночью?! — Я хочу, чтобы вы перестали делать оскорбительные намеки! — Послушайте, уважаемая, вам надо лечиться! Я за вас волнуюсь, честное слово. Что еще за оскорбительные намеки?! Мимо неторопливо и важно проплыла давешняя тетка с целлофановым пакетом на голове, посмотрела в их сторону — они все стояли у бортика, — поджала губы и кивнула головой, как будто через силу. — Видите? — зашипела Марина. — Вот чего вы добились! Отойдите от меня и не приставайте с идиотскими вопросами! — Да ничего я не добился! — А почему она так на нас посмотрела? — Понятия не имею! И вам задумываться не советую! — Вы ведете себя неприлично! — Я?! Конечно, давно следовало нырнуть, вынырнуть подальше и там, в отдалении, поплавать подольше и побыстрее, но он не мог себя заставить. Она пылала таким искренним негодованием, так сердилась на него — непонятно за что! — так фыркала, так сдвигала брови и послушно принимала его «подачи» и отбивала их именно туда, куда ему было нужно. И еще ему очень не хотелось… затягивать. Он был уверен, что времени у него не слишком много. |