Онлайн книга «Призрак Ивана Грозного»
|
Увидев такое, Колька и сам приободрился. Он силой заставил себя встать. Бывший черный ученик повернул в его сторону голову. В ту же секунду Морковкина ринулась в бой. Она наносила самые сокрушительные удары, ее кулаки мелькали с бешеной скоростью. Но Повелителю тьмы ничто не наносило вреда. Он изгибался, складывался, уворачивался. – Глупышка, дурашка, – наконец, хихикнул он. – Кто же против меня силой действует? Сонька остановилась, переводя дух. – А как надо? – весело спросила она, оглядывая учительскую. – Подскажи, может, у меня получится! – А вот так! – завопил Мишкин, подхватывая треножник и вываливая на голову Господина горящие угли. – Погрейся, слизняк! Существо завопило, извиваясь. Его тело стало красным. – Ну, все! – ахнуло оно, начиная распухать. – Остынь! – хором воскликнули ребята, одновременно с двух сторон толкая его к окну. Господин потерял равновесие, откинулся назад, спиной пробил окно и вывалился наружу. Луна предусмотрительно отъехала в сторону, пропуская падающее тело. Оказавшись на земле, существо сразу же вскочило, разразившись гневным ревом. Неожиданно рев смолк. Бывший черный ученик, великий Господин, Повелитель тьмы в облике жука-палочника опрокинулся назад. Асфальт под ним раскололся. Из образовавшейся щели вверх полезли темные деревья вместе с горбатым пригорком. Но и эта земля его не удержала. Треснув, она пропустила бьющееся в конвульсиях тело глубже. Из расщелины раздался вой, взвился легкий дымок. На улице стало быстро темнеть. Луна скрылась за тучами. Дождь прекратился. Вместе с тучами в разные стороны бросились темные тени. Всплеснулся и погас демонический хохот. Трещина с чавкающим звуком закрылась, бугорок скукожился, на него снова набежал асфальт. – Еще как подействует, – с азартом прокричала Сонька, стуча правым кулаком о раскрытую левую ладонь. – Чтобы карате да не подействовало! Мишкин медленно стащил с себя очки. На подоконнике около разломанной рамы лежали остатки пузырька. От удара стекло лопнуло, и вся жидкость вылилась за окно, догнав чудовище уже на земле. Именно из-за этого, а не из-за падения, странное существо, средоточие ненависти и злобы, погибло. – Я вернусь, – ахнуло из-под земли. – Конечно, вернешься, – радостно поддакнула ему Морковкина. – Куда ты денешься? – Она повернулась к Мишкину. – Может, вслед за ним еще и журнальчик выкинуть? – спросила Сонька, наклоняясь к тетрадке в ярко-оранжевой обложке. – Стой! – воскликнул Колька. Он опередил девушку и первым схватил журнал. В правом верхнем углу фиолетовыми чернилами жирно было выведено «6 А». – Ну что, заберешь? – нахмурилась Сонька. – Ты же за ним три ночи назад приходил. – Пускай здесь остается, – решил Колька, кладя журнал в стопочку с другими журналами. – Что-то мне не хочется с ним связываться. Я лучше учебник лишний раз прочту, чем эту оранжевую обложку у себя дома еще раз увижу. – Что тут у вас? – раздался за спиной до боли знакомый голос. В двери торчала блестящая черепушка Эдика. Увидев Соньку, он сразу же вынул изо рта сигарету. – Все! – воскликнул он, поднимая вверх руки. – Бросаю курить и начинаю любить всю живность на этой планете. – Гад ты все-таки, Емельяныч, – буркнул Мишкин, собирая разбросанное содержимое Сонькиного рюкзака. – А что вы хотите? – покойный Зайцев был невозмутим. – Мы, мертвые, всегда помогаем нашим собратьям из темного мира. Ты сам попробовал бы отказаться, когда на тебя в упор смотрят эти жуткие зеленые глаза… С этим Колька спорить не стал. – Ты свою могилу сам найдешь или тебя проводить? – с угрозой в голосе спросила Морковкина, начиная вновь разминать кулаки. – Я все сам сделаю! – тут же отступил скелет. – Не надо меня разбирать по косточкам… – Он шагнул в темный коридор. – Ну что за жизнь! – переступив порог, стал жаловаться он. – Помер – и тут покоя нет. Я к ним со всей добротой, со всей искренностью! А они! Лишь бы ругаться да шпынять меня! А что я сделал? Я же помогал, я же подсказывал… Причитания покойного Зайцева еще долго раздавались в гулких коридорах притихшей школы. – Ну а ты чего смотришь? – накинулась Морковкина на замершего от удивления Мишкина. – Поделись курточкой, мне холодно! И пошли отсюда! Тебе завтра в школу вставать! Колька засуетился, сдернул с себя куртку, попытался засунуть ноги в растерзанные ботинки, которые больше не проявляли признаков жизни, долго шарил по карманам в поисках ключей, никак не мог попасть рукой в лямку рюкзака. Но тут тишина коридоров была нарушена. «Бом», – прокатилось по школе. «Бом», – отозвались стены. «Бом», – звякнули стекла. «Бом», – шевельнулись занавески. «Двенадцать», – догадался Мишкин, но на всякий случай досчитал гулкие удары до конца. С двенадцатым школа ожила. Зашептали полы, забормотали окна, вздохнули исписанные тетрадки с контрольными и сочинениями. От одной лестницы до другой пронеслась волна шорохов. Мишкин первый побежал к выходу. За ним протопала Морковкина. – Это проклятие, – на ходу кричал Колька. – Оно требует жертвы. В голодном виде спать не ложится. Вот вредное создание. Школа сотрясалась. На первый этаж ребята летели уже кубарем. – Я за Веселкиным, а ты – к выходу, – скомандовал Мишкин, перекидывая Соньке ее рюкзак. Борька сидел на полу в мужской раздевалке, без остановки тряся головой. – Ничего не понимаю, ничего! – бормотал он сам себе, руками ощупывая лицо. – Ничего не понимаю, – снова повторил он. На звук Колькиных шагов он даже не повернулся. – Бежим! – дернул его за собой Мишкин. На пороге женской раздевалки показался заспанный сторож. – Кто тут опять? – начал он, но ребята уже прошмыгнули к лестнице. Борис с трудом переставлял ноги, то и дело спотыкаясь. Морковкина ждала их у разбитого окна. – У школы есть и другой выход, – крикнул Колька, пробегая к двери. Трясущимися руками он стал подбирать ключ. Здание содрогалось все сильнее и сильнее. Кто-то невидимый ахал и стонал, колотя кулаками по стенам. – Чего это у вас тут происходит? – спросил Борька. Со сна он плохо соображал, где находится. – Тут одного кента без ужина оставили, – отозвался Мишкин, роняя связку на пол. В дверь стали ломиться с улицы. – Отойди! – раздался Сонькин окрик. От следующего удара верхние петли вылетели из косяков. В дверном проеме показалось раскрасневшееся лицо Морковкиной. |