Книга Известность любви не помеха, страница 27 – Ким Лоренс

— В жизни не испытывала подобного унижения.

— Ты считаешь унизительным, что кому-то стало известно, что мы с тобой занимались любовью?

Он поморщилась от хладнокровной формулировки.

— Думаешь, она догадалась?

— Ну, если и не догадалась сразу, твое поведение не оставило у нее никаких сомнений. Я правильно понимаю, что тебе стыдно? — — Он отчужденно посмотрел на нее.

— А разве может быть иначе? — вспылила она. — Мы катались по полу, как… как…

— Животные?

— Вот именно, — неохотно согласилась Хоуп. Она сама себе удивлялась. Она никогда не считала себя способной на подобную пылкость чувств; но ведь, с другой стороны, у нее никогда не было Алекса.

— Извини, Хоуп, меня нельзя назвать спокойным и, так сказать, цивилизованным возлюбленным, но ведь я нравлюсь тебе именно такой: неотесанный и грубый.

— Нет, — вырвалось помимо ее воли, и она тут же пожалела об этом.

Алекс приподнял ей голову за подбородок, заставив посмотреть ему в лицо.

— Что «нет»? — Он требовал ответа и, судя по всему, готов был добиться правды любой ценой.

— Ты не такой.

— А какой же? — Она почувствовала, как он напрягся.

Ей вдруг стало легко: наконец-то не надо скрывать своих мыслей.

— Ты красивый. — Она произнесла это слово медленно, словно смакуя. Долой стыд! — Ты самый лучший на свете… — Горло у нее сжималось от сладкой боли. — И такой непредсказуемый… — Смешавшись, она умолкла.

Алекс недоверчиво всматривался ей в лицо.

— Ты это серьезно? — Он порывисто вздохнул, словно ему не хватало воздуха.

— А по-твоему, я тут шутки шучу? — «Я признаюсь тебе в любви, — с возмущением подумала она, — и что же слышу в ответ?» — Думаешь, мне приятно все это говорить?

— Должно быть, приятно. Может, нам стоит придумать что-нибудь вместе? — Он весь прямо светился от удовольствия — похоже, ей таки удалось поднять ему настроение.

— Алекс, мне правда надо в Лондон. — Если он попросит остаться, у нее не хватит сил отказать ему.

— А где ты остановишься?

— У подруги, — с раздражением ответила она. — Так что нечего смотреть на меня с таким подозрением.

— У меня в Лондоне квартира, которой ты могла бы воспользоваться.

Квартира. А она — всего лишь содержанка, которую ее повелитель посещает, когда ему заблагорассудится.

— Спасибо, обойдусь. — Она и так соглашается на многое, что ей не по душе.

— Как хочешь. Я думаю, что смогу выбраться в конце недели. Встретимся?

Хоуп кивнула. Свидание… как старомодно и мило, тем более что их встреча станет безумной оргией чувственного наслаждения. Ему не нужна ее любовь, но он находит желанным ее тело. Возможно, когда-нибудь она пожалеет о своей уступчивости; однако по крайней мере будет что вспомнить.

Хоуп вывернулась из объятий Алекса с видом опытной обольстительницы, привыкшей к подобным поворотам судьбы.

— До встречи.

— Посмотри, который час! — возмущенно фыркнула Миранда.

Хоуп застыла в прихожей, даже не вынув ключ из замка.

— Думаешь, я сама не знаю? — устало отозвалась она. Она чувствовала себя выжатой как лимон. Кажется, решение сыграть в театре было не самым разумным в ее жизни. — Ты представляешь, они пригласили меня потому, что вообразили, будто мое имя на афишах поможет продать побольше билетов! Я, понимаешь ли, хорошо продаюсь! — с горечью воскликнула она. — Вот увидишь, половина зрителей будет сидеть и ждать, не ляпну ли я какую-нибудь глупость!

Подруга не проявила даже намека на сочувствие.

— Ничего, все обойдется, — нетерпеливо ответила она.

Миранда была самой близкой подругой, которую Хоуп удалось найти в мире искусства. Они были знакомы не первый год, и Хоуп вдруг заметила, что Миранда сама не своя от волнения. У нее была бледная кожа, отлично сочетавшаяся с облаком ярко-рыжих волос, и сейчас лицо порозовело от возбуждения.

— Что-нибудь случилось?

— Он ждет тебя уже три часа. — Безупречный английский подводил Миранду лишь в исключительных случаях — вот и теперь стал ясно заметен норвежский акцент. — Темноволосый, высокий… очень высокий… — Она задумчиво облизнулась. — Шикарная фигура — из тех, что лучше смотрятся без одежды. — Она одобрительно закивала, когда Хоуп красноречиво покраснела. — Ага, я угадала! Никакие тряпки не скроют такое тело! Знаешь, мне до смерти надоели костлявые красавчики. Как думаешь, он не согласится позировать как натурщик? — вполне серьезно поинтересовалась она. — Стоит только посмотреть на него — и я чувствую себя прирожденной художницей.

— Только попробуй его спросить! — Живопись была последним хобби Миранды — месяц назад она увлекалась дельтапланеризмом.

— Ну, если так… — разочарованно протянула она и мечтательно зажмурилась. — Но я все равно так и вижу, как он…

— Говорю тебе, не смей! — вспылила Хоуп. Подобные фантазии надо пресекать на корню. Подруга легонько подтолкнула ее к террасе.

— Он сердится.

— Что?

— И, похоже, не без причины. — Миранда обхватила себя за плечи, словно ей было зябко, и глубоко вздохнула. — До чего приятно встретить по-настоящему умного мужчину!

— О чем это вы тут толковали? — с подозрением спросила Хоуп. Судя по всему, Миранду поразил отнюдь не интеллект Алекса.

— Хоуп, иди к нему, он злится — и, кажется, на тебя.

— Он всегда на меня злится. По-моему, я могу на год удалиться в монгольскую степь, и все равно он из-за чего-нибудь на меня рассердится! И за что мне только такое наказание?

Зеленые глаза Миранды округлились от изумления.

— Никак не думала, что доживу до этого! Ну ладно, я пошла спать.

— Давно пора, — крикнула Хоуп ей вслед.

— Алекс! — Он стоял спиной к ней, и Хоуп невольно залюбовалась его фигурой. Удивительно, как спина выдает настроение человека, — пожалуй, даже без предупреждения Миранды она догадалась бы, что Алекс в гневе.

— Будь любезна, скажи, который час. Хоуп намеренно неторопливо посмотрела на свои изящные часики.

— Половина второго.

— И чем ты занималась? Или это бестактный вопрос?

— Алекс, тебе не идет такой тон. Собственно говоря, хотя это и не твое дело, я работала, работала как вол!

— В половине второго ночи! — Он не сводил с нее глаз, пока она снимала короткую кожаную куртку. Тонкая полосатая водолазка облегала ее грудь, как вторая кожа.

— Вообще-то в полночь мы устроили перерыв.

— Могу себе представить, — ядовито протянул он. — Что за «мы»?