Онлайн книга «Во имя любви. Жертвоприношение»
|
– Мне кажется, с этим надо подождать, – без колебаний ответила Элена. – Не стоит принимать поспешных решений. Мы все равно не сможем заменить одного ребенка другим. – Да, но мы сможем заполнить образовавшуюся душевную пустоту. И сумеем отдать этому ребенку все то, что предназначалось для нашего сына. Надо, чтобы накопившиеся в нас доброта и любовь не пропали даром! – Я понимаю тебя, Атилиу. Но не требуй от меня сейчас такого серьезного и ответственного поступка. Умоляю! * * * Орестес тоже ходил все эти дни как в воду опущенный и объяснял свое мрачное настроение сочувствием к несчастью Элены. Лидию это уязвило, в ней вспыхнула давняя ревность. – Неужели ты до сих пор так любишь Элену, что даже рождение внука тебя не радует? По тому, как ты страдаешь, можно подумать, будто умер твой собственный ребенок! – Перестань, ты же знаешь, что я люблю тебя, – вяло оправдывался Орестес. – Просто меня потрясла беда, случившаяся с Эленой. – Нет, постой, – приглядевшись к нему повнимательнее, сказала однажды Лидия. – Я кое-что припомнила… Ты потерял покой еще до того, как родила Элена. Что-то у тебя тогда случилось. Ну-ка, выкладывай мне всю правду! – Не могу… Ты будешь ругаться… – Не беда, если и отругаю за дело. Но может, и не стану. Все будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. – Меня ограбили, Лидия! – отважился наконец признаться Орестес. – Напали у входа в банк и забрали портфель с пятью тысячами реалов. А мой шеф заставил меня написать расписку и дал неделю на то, чтобы вернуть деньги. Мне так стыдно! Это такой позор, такой позор!.. К его удивлению, Лидия не проронила ни слова. А что она могла сказать? Ругать, укорять Орестеса было бессмысленно, а хвалить – не за что. Лишь за обедом она подбадривающе взглянула на Орестеса, виновато улыбнулась Сандре и сказала: – У меня есть новость. Правда, не особенно приятная: в Сан-Паулу мы не поедем. – Но как же так, мама? – огорчилась Сандра. – Ты же обещала! И Нанду уже нас ждет. – Не получится, дочка, – развела руками Лидия. – Мне нужно оплатить один счет, о котором я забыла. Пять тысяч реалов. Это как раз та сумма, какую мне удалось скопить. Так что на поездку денег не остается. – Вот так всегда бывает, – грустно промолвила Сандра. – Выходит, что ни о чем нельзя мечтать. Я уже и девочкам в школе рассказала, как поеду в Сан-Паулу и что там увижу. – Поедешь когда-нибудь, – сказала ей Лидия. – А хвастаться наперед действительно не стоит. Орестес сидел пунцовый от стыда и не смел поднять глаза, чтобы нечаянно не встретиться взглядом с дочерью. – Ну что ты пригорюнился? – обратилась к нему Лидия. – Слава Богу, пообедали, теперь можно и отправляться по делам. Собирайся. Поможешь мне оплатить тот самый счет, а то я боюсь одна выходить на улицу с такими деньгами. В кабинет к бывшему шефу Орестес вошел вместе с Лидией, и она сама положила на стол деньги. – Пересчитайте и верните расписку. – Да вы присаживайтесь, пожалуйста, – проявил любезность шеф. – Мы не намерены тут задерживаться, – строго взглянула на него Лидия. – Так что считайте быстрей. Убедившись, что Орестес и его жена принесли всю украденную сумму, шеф предложил им выпить кофе, но Лидия произнесла требовательно: – Верните расписку! – Сейчас найду ее. Что вы так нервничаете? – Если бы я нервничала, то давно бы вас застрелила, – пояснила ему Лидия. – А я спокойна. Пришла, отдала деньги и жду расписку. – Вот она, не волнуйтесь. Горячая же у вас кровь! Сеньор Орестес, если вы хотите у нас работать… – Ни за что на свете! – вмешалась Лидия. – Работать у вас он больше не будет. Пойдем отсюда, Орестес! В окружении Элены был еще один человек, который в те дни страдал, может быть, глубже и острее всех. Этим человеком был, конечно же, Сезар. После того как он по настоянию Элены подменил младенцев, у него все валилось из рук. Сезар не мог спать, есть, не мог даже работать. Его коллега Анита, с которой у него продолжался вялотекущий роман, полагала, что Сезар впал в депрессию из-за большой, неискоренимой любви к Эдуарде. «Что же это за любовь такая, если он до сих пор не может смириться с тем, что пришлось удалить Эдуарде матку!» – думала горестно Анита, чьи шансы на взаимность Сезара теперь были близки к нулю. Антенор и Мафалда придерживались иного мнения о причине угнетенного состояния сына. Они считали, что Сезар чувствует себя повинным в смерти ребенка Элены. Ведь он принимал у нее роды, осматривал новорожденного, и не заметил никакой патологии, всего через несколько часов приведшей несчастного младенца к смерти. – Анита сказала мне, что ты передал двух рожениц доктору Висенти, – осторожно подступила к сыну Мафалда. – Что с тобой происходит, сынок? – Ничего особенного. Просто плохо себя чувствую. Врачи ведь тоже иногда болеют, мама! Он не мог сказать отцу и матери, что болен не физически, а душевно. И вообще никому не мог рассказать о той страшной тайне, которая лежала на нем тяжким грузом, который угрожал окончательно уничтожить его. Единственным человеком, который мог и должен был разделить с ним эту непосильную ношу, являлась Элена, и Сезар в конце концов пошел к ней. Она испугалась, увидев его на пороге своего дома. – Не надо было тебе приходить без звонка. Что подумает Атилиу? Как я объясню ему твое присутствие? – Я больше не мог терпеть, – ответил ей Сезар. – Надо что-то делать! – Что? – Мы должны рассказать всем правду. – Ты с ума сошел! – Нет, пока еще не сошел, но скоро это может случиться, если мы ничего не изменим. Я не могу так жить. Чувствую себя подлецом, боюсь принимать роды и прикасаться к младенцам. К профессии своей стал питать отвращение… – Я знаю, тебе очень тяжело. Но мне – еще тяжелее. – Это был твой выбор. А я только пошел у тебя на поводу, о чем сейчас горько сожалею. – Но ты ведь тоже это сделал во имя любви, – напомнила ему Элена. – А я теперь вовсе не уверен, что Эдуарда одобрит наш поступок, когда узнает о подмене детей. – Бог с тобой! Она ничего не должна узнать! Зайди к ней, посмотри, как она счастлива с ребенком, и ты успокоишься. – А может, мне и к Атилиу зайти? Посмотреть, насколько счастлив он? – горько усмехнулся Сезар. – В страданиях Атилиу виновата одна я. Это мой грех, а возможно, даже преступление. Но все можно пережить. |