Онлайн книга «Стальная Крыса поет блюз»
|
Ни Флойд, ни Стинго не ответили, так что пришлось кивать мне. – Понимаем. Хоть мы и не во всем разделяем кое-какие ваши умозаключения, предмет обсуждения нам совершенно ясен. И я торжественно обещаю: пока мы пользуемся вашим гостеприимством, ни я, ни мои помощники ни словом не обмолвимся о противоположном поле. То есть о женщинах, девушках, самках. Запретная тема. Но поскольку вы сами ее коснулись, я делаю вывод, что вы вправе… – Не вправе. – Ясно, больше вопросов нет. Мы очень благодарны за радушный прием и постараемся не бросить тень на вашу репутацию. – Юный Джим, ты умен не по летам. – На лицо Джона вернулся призрак улыбки. – Должно быть, ты устал. Сейчас вам, ребята, покажут жилье. Створки раздвинулись. Железный Джон отвернулся. Аудиенция завершилась. Мы удалились, всячески изображая беспечность. Золотистый провел нас все по тому же кирпичному коридору в довольно шикарные, хоть и тоже красно-кирпичные, апартаменты. Он включил телевизор, убедился, что в ванной работают краны, поднял и опустил шторы, затем поклонился и вышел. Я прижал палец к губам. В напряженном чуть ли не до судорог молчании Флойд и Стинго смотрели, как я с помощью детектора, позаимствованного у Тремэрна, выискиваю «жучков». После того видеоклипа я проникся большим уважением к местным электронщикам. – Чисто, – сообщил я. – Ни одной женщины, – вымолвил Стинго. – Даже говорить о них нельзя. – Ну, какое-то время я бы смог без этого прожить, – подал голос Флойд, – но кто теперь будет солировать? – Очень эффектный пример, – сказал я, – первоклассного электронного дублирования. – Но откуда взялся этот клоун? – спросил Флойд. – Ей-богу, я видел его первый раз в жизни. Может быть, мы и впрямь наширялись бакшишем и эта планетка – не более чем наркотический кошмар? – Спокойствие и хладнокровие! Этот клоун – не что иное, как набор электронных байтов и бит. Тут живут очень неплохие техники. Они перевели в цифирь нашу песню вместе со всеми нами, а затем анимировали солиста мужского пола. Стерли Мадонетту, записали его, а потом пересняли ролик. – Но зачем? – простонал Стинго, устало падая в глубокое кресло. – Хороший вопрос. И ответ очевиден. Эта половина Рая – только для мужчин. Женщин мы наверняка не увидим. Готов поспорить, их вылущили даже из телепрограмм. А также все, что с ними связано. И не спрашивай опять «зачем?». Я не знаю. Ты сам видел, как высока стена. А по наблюдениям с орбиты известно, что по ту сторону стены – тоже город. Значит, женщины – если они вообще тут водятся – должны жить на той половине. Ни один из моих спутников не спросил «почему?», хотя обоих, да и меня, изводил этот вопрос. Я глядел в их встревоженные лица и старался думать о чем-нибудь приятном. Это удалось. – Мадонетта, – начал я. – Что Мадонетта? – спросил Стинго. – Надо ей обо всем рассказать. – Я сунул в ухо большой палец и обратился к мизинцу: – Джим вызывает Мадонетту. Алло, ты на связи? – Еще бы! – Я тоже тебя слышу, – проскрежетал Тремэрн из моего пальца. Я изложил события дня. Сказал «у меня все» и стал ждать откликов. Мадонетта зашипела от злости, и я не мог ее за это винить. Тремэрн, как всегда, был сама деловитость. – На этой половине города ты потрудился неплохо. Может, теперь пора Мадонетте выйти на разведку? – Рано. Нам еще надо получить несколько ответов на чертову уйму вопросов. – Пока не возражаю. Как дела с находкой? Выяснил что-нибудь? – Увы. Но надежда остается. Капитан, дайте нам передохнуть. По-вашему, такого перехода, да еще и концерта, для одного дня мало? Я подождал ответа. Напрасно. – Да, сэр, вы правы. Этого недостаточно. Нужно еще изделие иной расы. Я выдернул палец из уха, стер с него серу и мрачно уставился в пространство. – С чего начнем? – поинтересовался Флойд. – Не имею представления. Сказал просто, чтобы Тремэрн отвязался. – Я знаю, с чего начать, – заявил Стинго. Я бросил на него подозрительный взгляд. – Сначала – МИПСК, а теперь еще и это. Наш скромный арфист открывает тайные погреба. Он улыбнулся и кивнул. – Видать, многолетняя служба в Лиге не пропала даром. Разве старый вымогатель у ворот не сказал нам, что завтра на рассвете открывается рынок? – Так и сказал, – подтвердил Флойд. – Ну и что? Штуковину давным-давно сбыли с рук. – Гений! – Я зааплодировал. – Под этим седым скальпом прячется серое вещество, которое знает, что такое логика! Стинго поклонился, принимая комплимент. – В отставке всегда скучно. Что дальше, босс Джим? – Отлови Золотистого. Прояви острейший интерес к рынку. Пусть даст провожатого, утром пойдем туда и… Звякнул стеклярус, отворилась дверь, и вошел наш ангел-хранитель в златотканом облачении. Как будто одно упоминание о нем служило вызовом. – О счастливцы, вы приглашены! Железный Джон ожидает вас в Веритории. Ступайте! Мы пошли. А что еще оставалось делать? Золотистый – видимо, для разнообразия – пребывал в необщительном настроении и оборвал поток наших вопросов мановением руки. Новые коридоры, новые кирпичи… Спотыкаясь, ушибая ноги, мы добрались до ряда незанятых кресел и сели, как велел нам поводырь. В помещении было темно и стало еще темнее, когда Золотистый вышел и затворил дверь. – Что-то мне тут не в кайф, – пробормотал Флойд, выразив ощущения каждого из нас. – Не будем нервничать раньше времени, – выдал я совет за неимением более дельного, а сам нервно сцепил пальцы и хрустнул суставами. Затем уловил в темноте движение воздуха. Вспыхнул свет, в считаные мгновения разгорелся… В освещенное пространство неторопливо вступил Железный Джон, вернее, его увеличенное изображение. И показал на нас. – Сейчас вы переживете переживание, которое существенно отразится на вашем существовании. Воспоминания о нем будут поддерживать и подпитывать вас и никогда не сотрутся из памяти. Я знаю, вы будете благодарны, и заранее принимаю сердечное «спасибо». Уверяю, отсюда вы уйдете иными – духовно развитыми, обогащенными. Добро пожаловать, джентльмены, в первый день новой полноценной жизни. Добро пожаловать! Когда его образ угас, я закашлялся, чтобы подавить ворчание. Старый примат почему-то нравился мне все меньше. Никогда не пытайся обжулить жулика! Поудобнее разместившись в кресле, я настроился на развлечение. Едва оно началось, я определил, что голофильм сработан вполне профессионально. Он мог произвести впечатление на какого-нибудь доверчивого юношу или на круглого дурака. Мне это пришлось по душе. Сумрак рассеялся, ярче разгорелся ржавый свет, и я внезапно оказался в кадре. |