Онлайн книга «Башни и сады Вавилона»
|
Затянулся поглубже, с интересом проследил за заковыристым маршрутом бегущей куда-то по своим срочным собачьим делам мокрой и потрепанной жизнью больничной псины. Вздохнул. И – чуть не ослеп от внезапно зажегшегося яркого света. …Здра-а-асьте! Тетя Ася приехала… И Викентия с собой притащить не забыла. Вот ведь, блин, как не вовремя-то. Достанется мне сейчас, чувствую. На орехи. За курево в неурочном месте и в неурочное время. Причем – от обоих. Ладно, хорошо еще, что хоть бить точно не будут, по причине моей общей болезности и возможного ухудшения и без того хренового состояния. А это уже некоторая фора. Отбрешусь уж как-нибудь. Мне не привыкать. Но неожиданно Викентий только подмигнул незаметно, а Аська головой покачала чуть укоризненно и сразу же улыбнулась. Даже с некоторой гордостью улыбнулась. Типа вот такой вот у меня мужик, смотрите. Чуть оклемался – и опять за старое. Сломать можно, согнуть – никогда. …Я улыбнулся в ответ, добил в две затяжки сигаретину, отправил окурок в окно и попытался соскользнуть с подоконника вниз как можно более молодцевато. Вроде бы получилось. Ну и то – ладушки… Пожал руку врачу, поцеловал жену, аккуратно уселся на койку. Сижу, жду. В конце концов, кто здесь больной, которому нужно сочувствовать и которого надо развлекать и отвлекать? …Аська, умница, ситуацию сразу же, естественно, просчитала. И будь я здоровым, вломила бы по первое число. А потом бы еще и поглумилась над телом покойного. Типа не был бы покойничек таким идиотом… У моей женушки в этом отношении хрен забалуешь. Я ею, честно говоря, вообще горжусь временами. А временами – элементарно побаиваюсь… – Ты, гляжу, – вздыхает, – уже получше, чем с утра все-таки выглядишь. По крайней мере, не такой бледно-зеленый. И мешки под глазами чуть поменьше стали вроде. Даже покуривать уже начал в форточку, как трудный подросток. Скоро, думаю, и девочками местными начнешь интересоваться. Видела тут одну с утра, очень даже ничего проблядешка. А я весь день на иголках, как дура. На девчонок наорала, оператора зачем-то уволила. Чуть эфир не сорвала, так дергалась. Я хмыкаю. – Извините за причиненные неудобства, мадам телеведущая. В следующий раз постараюсь исправиться. Только скажи, что мне в той истории делать-то нужно было? Голову пониже нагибать, чтобы вообще не задело? Или лучше – чуть повыше, чтобы уж сразу и наверняка? – Дурак, – говорит Аська. Плачет, отворачивается, и быстро, чуть ли не бегом, семенит из палаты. Эдак – бочком-бочком. Очень уж ей не нравится, когда ее кто-то заплаканной видит… …Я что, опять что-то не так сказал? Только соберешься с силами, решишься наконец рассказать любимой женщине о том, что ты вообще-то хороший, о том, как на самом деле сильно ее любишь, и – на тебе. Обязательно перед этим делом сморозишь какую-нибудь такую херню, после которой все признания в любви будут выглядеть обычными тупыми и никому не нужными извинениями. И – вроде все это как-то помимо моей воли происходит. Типа как самопроизвольный запуск баллистической ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками случается. Вскочил с койки, как мог быстро рванул следом за любимой. Ну как рванул… По стеночке, по стеночке. Но конечностями все равно, как показалось, достаточно резво передвигал. На пределе возможного, что называется. – Ась! – кричу в коридор как можно громче. – Ась, вернись! Вернись, дура, я все прощу! – Сам дурак! – слышу всхлип с того конца коридора. И сразу же вижу: там, далеко, в полутьме узкие лопатки под небрежно накинутым на плечи белым медицинским халатом. Плачет, кажется. – Тебе голову от другого лечить надо, не от сотрясения! – снова всхлипывает. – А от сотрясения, наоборот, надеюсь, все на место встанет! Иди назад, в палату, придурок безголовый. Я сейчас вернусь. Только умоюсь и лицо заново нарисую… Я снова по стеночке плетусь в палату. Мне немного стыдно. А из угла, оседлав задом наперед стул, за разыгравшейся сценой с интересом наблюдает поблескивающими стеклышками очков Викентий, ехидный, как самая ехидная на этом свете тварь, и невозмутимый. Вот сволочь. Любитель дешевенькой мелодрамки. Ну да ладно. Сочтемся как-нибудь. …Усаживаюсь на краешек кровати, вопросительно взглядываю на него и достаю из кармана пачку сигарет. Смотрю на Викентия, тот кивает, и я закуриваю. А вместо пепельницы, думаю, можно и блюдечко от чашки с чаем приспособить вполне. Ничего с ним от этого не случится. Мы в студенческие годы в соседней кафешке на проспекте Маркса всегда так делали. Там тоже официально курить нельзя было. Причем строго-настрого… …Тем временем в палату возвращается подновившая слегка макияж любимая женщина. Вздыхает, присаживается на краешек оставшегося свободным стула и тоже лезет в сумочку за сигаретами. Разврат. Если сейчас еще Викентий и коньяка притащит, то вообще. Всю жизнь бы так болел. Телефон есть, компьютер есть, Интернет тоже в наличии. Книги Аська наверняка привезла. И сама тоже тут, и даже уже не ругается. Болей себе и болей. Я вообще, кстати, за любой разврат, кроме голодания… – Ну что, – прикуривает свой любимый легкий «Mild Seven» Аська, – съездили в Таиланд, я так понимаю? Солдат первой линии российского предпринимательства, блин. Жалко, я только настроилась… Я виновато развожу руками. Тут уж не возразишь. Мой косяк. – Ну если настроились, – неожиданно басит из своего угла по-прежнему невозмутимый Викентий, – то зачем отказываться-то?! Ему сейчас, наоборот, хорошо бы обстановку сменить. А климат там – мягкий, вполне для его анамнеза не противопоказанный. Так что, – летите, голуби, летите. Отдыхайте. Вот сразу как выпишу его, дня через два-три, так сразу и летите. Только со следователем пусть договорится, а для самолета я ему кое-какие пилюльки дам, перелет перенесет легко. Они и вправду помогают, серьезно. Ни одной жалобы не было. Да и на себе испытывать доводилось, у меня же тоже контузия. Просто золото, а не пилюльки. Дорогие, разумеется, нереально, но вы, думаю, потянете вполне. Не дороже денег. Вот разве только что с алкоголем эти пилюльки не совсем совместимы, но тут, я думаю, уж как-нибудь денек-другой перетерпит, никуда не денется… |