Книга Две невесты на одно место, страница 71 – Дарья Донцова

Получив чашку арабики, Лиза разоткровенничалась с новой знакомой и рассказала о своей горькой, тяжелой жизни. Она, на беду, уступила уговорам одного малопорядочного мужчины и попала в ужасные обстоятельства. Подлец целыми днями простаивал под окнами, пел серенады и умолял отдаться ему. Лиза в конце концов пала под натиском мерзавца, ушла от обожавшего ее богатого мужа, настоящего олигарха, к нищему Ромео, а потом забеременела от последнего. И что же случилось дальше? Как только негодяй услыхал о том, что вскоре станет отцом, его отношение к Лизе моментально переменилось, из страстного влюбленного мужик трансформировался в хама. Что же получила несчастная Лизочка за свое чувство и наивность? Отец младенца поселил ее в халупе, лишив возможности выходить в город, на жизнь Лиза получает медные полушки, да еще отвратительный субъект постоянно норовит унизить ее, вот самый свежий пример притеснения: намедни Лизочка, стоя на коленях, уломала сатрапа купить ей зимнюю обувь. В конце концов тот, вдоволь натешившись видом рыдающей любимой, смилостивился и отвел беременную в грязный сарай, где, строго ограничив размер расходуемых средств, заявил:

– Возьми что-нибудь недорогое.

Несчастная Лизонька, порывшись в дерьме, нашла-таки хоть какую-то подходящую обувь, и чем же закончилось дело? Скаредный возлюбленный велел:

– Езжай домой на метро, недосуг мне тебя назад тащить.

Лиза покорно кивнула и робко попросила:

– Только покупку забери, тяжело нести пакет, токсикоз замучил.

Любовник закатил глаза, но решил проявить галантность. Когда мужик наконец-то спустя месяц нашел время привезти пустяшную покупку, Лиза испытала шок. Охамевший тип просто швырнул коробку в прихожей и ушел, не сказав ни здрасте, ни до свидания. Несчастная открыла «подарок» и зарыдала. Скряга сдал новые сапожки назад, в магазин, а Лизочке приволок нечто жуткое, из клеенки, с искусственным мехом зайца, подобное изделие и бомж натянуть постесняется!

Тут Вера остановилась, чтобы перевести дух. Я же, кое-как переварив информацию, еле-еле выдавил из себя:

– Ни в коем случае не общайся с этой соседкой!

– Конечно, милый, – мгновенно согласилась Вера, – как скажешь, всегда тебя слушаюсь! Только не гнать же ее, коли в дверь позвонит! Какое счастье, что ты у меня не такой, заботливый, ласковый, солнышко ясное, ну за что счастье я заслужила? Лучший мужчина…

– Вера, – строго сказал я, – дай честное слово, что более не станешь вести задушевные беседы с Лизой.

– Угу, – без всякого энтузиазма воскликнула девушка.

Сделав Вере строгое внушение, я отложил телефон и вытер платком вспотевший лоб. Случилось самое неприятное, события начали развиваться наихудшим из всех возможных вариантов. Что делать? Надо расселять «невест», либо Веру, либо Лизу предстоит перетащить в другое место. Куда? Снять квартиру я не способен, попаду в финансовую яму. Ладно, сейчас займусь работой, пообщаюсь с этой Ольгой Корякиной, а уж потом займусь обстряпыванием собственных делишек. Делу время – потехе час.

Корякина разговаривала таким густым басом, что я сначала решил, будто трубку снял мужчина, и попросил:

– Сделайте одолжение, позовите Ольгу Дмитриевну.

– А кто ее спрашивает? – прогудело словно из бездонной бочки.

– Иван Павлович Подушкин. Мы лично не знакомы, но мне номер дала…

– Иван Павлович! – бас сменил тон с холодно-вежливого на дружеский. – Как же, великолепно помню вас, еще ребенком. Павел иногда приводил своего сына в лавку писателей. Я вам когда-то букварь подарила!

Из глубины моей памяти всплыло достаточно яркое воспоминание. Вот мой отец, очень красивый, осанистый, одетый в дорогой костюм, стоит в маленьком помещении, под завязку набитом пачками с книгами. Потолок в комнате очень низкий, и отец, а рост мне достался от него, задевает головой люстру, та начинает раскачиваться, угрожающе позвякивая прозрачными висюльками.

– Ой, Павел, осторожней, – вскрикивает симпатичная толстушка в ярком платье, – как бы не упала.

– Ради вас, Оленька, я согласен стать на четвереньки, – смеется отец.

Пампушечка быстро краснеет, а Павел Подушкин продолжает:

– Ангел мой, не пожалейте для несчастного прозаика вон ту книжечку, в темно-коричневом переплете.

Ольга оглядывается, берет томик и быстро сует его моему отцу со словами:

– Вообще-то издание лимитированно распределяется, секретарям Союза только продают, но для вас, Павел, я сделаю исключение.

Отец наклоняется и целует толстушечке руку, девушка делается похожей на вареного рака, хватает из какой-то пачки яркую брошюрку и, присев на корточки, протягивает издание мне.

– На, Ванечка, подарок от тети Оли, учись читать.

– Побойтесь бога, Оленька, какая же вы тетя, – смеется отец, – небось и двадцати не исполнилось.

Воспоминание стало тускнеть, я вынырнул из реки прошлого и воскликнул:

– Вы работали в Лавке писателей, на втором этаже, там, где отоваривали только членов Союза, в мансарду еще вела невообразимо крутая лестница. Очень хорошо помню вас, красивая брюнетка в ярком платье.

Ольга издала смешок.

– Очаровательное личико в прошлом, брюнетка превратилась в седую особу, но моя любовь и уважение к Павлу Подушкину остались неизменными. У вас какая-то проблема, дружочек?

– Нельзя ли нам встретиться? – попросил я.

Ольга закашлялась.

– Ну… если вам не жаль дня на дорогу.

– Я на машине и думаю, потрачу меньше времени в пути.

– Навряд ли, сегодня сильный снегопад, – пояснила Корякина, – меньше чем за пять часов до Рязани не доехать.

– Так вы не в Москве живете! – запоздало сообразил я.

– Верно, дружочек, вы мне на мобильный звоните.

– Ох, простите.

– Ничего, ничего, он безлимитный, – успокоила меня Ольга, – подарок от мужа, он в столице находится и не хочет, чтобы я экономила на переговорах, поэтому могу болтать сколько угодно, деньги уплачены. Может, вопрос в разговоре решим?

Я припарковал «Жигули» у обочины и сказал:

– Заранее прошу извинения за бестактность, но работаю я журналистом, что в некоторой степени хоть как-то оправдывает мое любопытство.