Онлайн книга «Командировка в лето»
|
— Скажи, Андрюх, а тебя никогда не били шпилькой модельной женской туфельки прямо по яйцам? Так, чтобы аж со всей дури? Корна передернуло. — Нет, слава Богу… — Повезло… Ларин прикрыл глаза и тихо выпустил легкую струйку фиолетового сигаретного дыма прямо в каменный потолок… Когда Глеб все-таки отправился умываться, он взглянул на свое отражение в мутном сортирном зеркале и понял, почему Корн просил его повременить с бурными проявлениями благодарности. Судя по всему, тяжелая пуля незнакомого Ларину пистолета вошла Лейле точно в затылок и вышибла ее перемешанные с кровью, слизью и костяной крошкой мозги прямо на его ничем не защищенное лицо. Хорошо еще, что глаза закрыл в ожидании адской боли. Полведра воды, конечно, сделали свое дело, смыв основную массу теплой и липкой гадости, но и оставшиеся подсыхающие потеки выглядели… кгхм… весьма красноречиво. И — неаппетитно. Ларина не вырвало только потому, что блевать было уже абсолютно нечем. Но позывы были. И серьезные. Соскребать эту подсыхающую дрянь с лица и волос под тонкой струйкой мутноватой холодной воды — тоже удовольствие ниже среднего. Намного ниже. Но он справился. Нужда заставит, и не с тем справишься… Даже причесаться попробовал чьим-то небрежно брошенным на полочку возле раковины наполовину беззубым гребешком, после чего стал выглядеть по сравнению с недавним прошлым просто почти респектабельно. Морду-то ему, оказывается, не сильно разбили. А вот пару зубов — выбили. Подонки. Когда он вышел из туалета, Корн уже поджидал его у двери: собранный, уверенный, элегантный. Окинул критическим взором, покачал головой, сунул в руки большую красивую пушку, в которой господин военный обозреватель с некоторым трудом опознал модифицированную «Беретту», и махнул рукой на старую рассохшуюся лестницу. Мол, давай за мной. И абсолютно бесшумно и легко взлетел по этой самой лестнице вверх. Под ногами у Ларина те же самые ступени почему-то скрипели совершенно немилосердно. Наверху их встретил вполне нормальный, в меру респектабельный дом с вполне нормальной, в меру респектабельной обстановкой. Даже не верилось, что какими-то двумя десятками ступеней ниже нашла свой приют самая что ни на есть натуральная пыточная. Стильная мебель, дорогая бытовая техника. Бар с более чем приличным выбором напитков. В такой дом и гостей не грех было бы пригласить. Если бы не… Если бы не тот упрямый факт, что все это милое, вполне обжитое помещение украшало совершенно дикое, просто-напросто нереальное количество покойников. Лежащих, сидящих, устало привалившихся к стене в коридоре. Всяких. В респектабельных домах трупы по всем комнатам, знаете ли, не валяются. Пока добрались до гардеробной, Ларин насчитал, по меньшей мере, семь «двухсотых». Верить в то, что это побоище учинил один вполне конкретный и, в общем-то, весьма симпатичный и элегантно одетый человек, к тому же его близкий знакомый, Глебу отчаянно не хотелось. И тем не менее, он поймал себя на мысли, что это его, ну, нисколечко не удивляет… Нда… Лежит милая в гробу, подошел к ней и: «Бу-бу»… Нравится, не нравится — терпи, моя красавица… Корн открыл левой, затянутой в тонкую перчатку из выворотной кожи рукой зеркальную створку встроенного шкафа и, удовлетворенно хмыкнув, кивнул Ларину — мол, давай, переодевайся. И куда-то исчез. Глеб взглянул на себя в зеркало и конкретно офигел. Оказывается, он до сих пор был одет только выше пояса. Нет, все понятно, но каких же вполне конкретных звиздюлей должен получить всегда очень аккуратный и внимательно относящийся к своему внешнему виду человек, чтобы в результате данного увлекательного процесса умудриться напрочь забыть о том, что на нем не только штаны, но и трусы начисто отсутствуют. Да и те лохмотья, что напялены выше, одеждой назвать весьма затруднительно. Обалдеть можно… Сложнее всего оказалось натянуть трусы. Мошонка слева серьезно распухла и дико болела при каждом соприкосновении с материей. Глеб случайно увидел в зеркале у себя за спиной барную стойку и шипя, как сто тысяч рассвирепевших помойных котов, вылил себе между ног полбутылки первого попавшегося коньяка. Вторые полбутылки он, недолго думая, вылил себе в глотку. Правда, не до конца. Чуть-чуть на донышке все-таки осталось. Я бы даже сказал, не чуть-чуть. Где-то половина половины. Вот так и утрачиваются навыки веселых студенческих времен… Ларин невесело хихикнул. После чего натянул прямо на голое тело темный трикотажный свитер, влез в первые же попавшиеся черные джинсы, затянул на бедрах ремень, засунул за него выделенный Корном ствол, хлебнул еще коньячка, обулся, закурил и даже успокоился. Через несколько минут в комнате появился слегка взмыленный Корн. Посмотрел на Глеба оценивающе, хмыкнул, отобрал остатки коньяка, выпил и присел на корточки, устало привалившись к стене. — Вот ведь, блин… Представляешь, Глеб, наверху всех переубивал, надеялся внизу языка взять. А они там все в брониках, уроды. Пришлось в головы бить. И бумаг никаких. Эх, мудак я, мудак… Глеб лениво затушил недокуренную сигарету о полированную стенку шкафа, закурил новую: — А на фига тебе живые, Андрюх? На заказчика выйти хотел? — Да на фиг мне этот заказчик сдался! Я его, козла, и так, как облупленного, знаю. Завтра в гости поеду, разговоры разговаривать… На интересующие нас с тобой обоих темы. Как он с этими снюхаться умудрился — вот что самое интересное… — А кто они? — Ларин курил, лениво пуская кольца вверх. На него вдруг накатила страшная, опустошительная усталость. Думать и действовать не хотелось совершенно. Ни под каким предлогом. Он даже вопрос этот задавал вовсе не потому, что ему было интересно, а исключительно из желания поддержать легкую, не напрягающую светскую беседу. Типа, как о погоде. — Эти-то? — Корн потянулся за близстоящей бутылкой, посмотрел на этикетку, хмыкнул, свернул пробку, сделал большой, вкусный глоток, выдохнул, завернул пробку, бросил бутылку Ларину. — «Дети Черного Шамиля», слышал про таких уродов? Глеб уважительно присвистнул: — Приходилось… Так какого ж черта тогда ты языка хотел? Они ж все равно говорить бы не стали. Фанатики… |