Онлайн книга «Командировка в лето»
|
И каждый по-своему прав… А чем ты берешь за свою преданность, Князь? Не знаешь? Или просто не нашелся еще человек, который предложил бы тебе твою цену? Князь потянулся в карман плащ-палатки за сигаретами, когда за его спиной послышались легкие шаги. Дима обернулся. Корн. Что ж, этого следовало ожидать. Он сделал знак охранникам, чтобы принесли еще один стул и кружку, но Андрей отрицательно помотал головой, и уже рванувший было на пирс бодигард резко затормозил, переводя удивленный взгляд с одного начальника на другого. Князь хмыкнул и жестом подтвердил охране, что стула не надо, а подошедший тем временем Корн остановился, нависая над шефом, и начал медленно перекатываться с носка на пятку. — Ну, что, и долго еще будет продолжаться этот твой гребаный депресняк, Ваша Светлость? Голос у Корна был ядовит, как самая ядовитая змея. Князь таких встречал. Еще там, за речкой. Где они когда-то и познакомились. Он — сержант, Дед — прирожденный снайпер и командир, признанный всеми «замок», и этот — тогда еще совсем зеленый летеха, только что из училища, попытавшийся было диктовать ему свои условия. И так — до самого дембеля, который Корн ему чуть напрочь не обосрал. Что называется, жидким калом. А как еще назвать трое суток губы, когда у тебя уже, считай, в кармане лежат проездные документы до родимого военкомата? Только свинством. Полным и окончательным. И никак иначе. Поэтому, когда будучи еще молодым, но уже довольно преуспевающим бизнесменом, он случайно заскочил в тот грязный шалман (да какой там случайно, себе-то не ври, Князь, с похмелья ты был, с жуткого утреннего бодуна, и где покупать вожделенное спасительное пиво, тебе в тот момент было совершенно безразлично) и увидел там смутно знакомую, но такую опустившуюся физиономию, то сначала Корна не узнал, а потом, честно говоря, позлорадствовал. А потом… Потом ты угостил его пивом, и вы разговорились… Ведь так все это было, да, Князь? Так — и не совсем так. Никогда бы не угостился халявным пивом и не заговорил тогда с тобой этот гордый, суровый, битый жизнью волк, в котором так мало оставалось от прежнего десантного летехи, если б не решил в тот день свести счеты с жизнью. Ему просто надо было перед смертью — выговориться. Выплакаться. И абсолютно насрать, в чью жилетку. Твоя подвернулась в тот день совершенно случайно. Правда, не дал ему нырнуть в петлю именно ты. Но если уж совсем честно, заставил тебя задуматься о подступающем хаосе — именно он. Так что вы квиты, Князь. И никто никому не должен. Нормально. Бывает. Он выбрал тебя вожаком. А ты… Ты, может быть, в скорости решишься его предать… — Что? Что ты говоришь, Андрей? — Я говорю, долго ты еще будешь тешить свой депресняк, шеф? Князь хмыкнул: — Пока не надоест, а что? Дело почти сделано, наш огурец лидирует в рейтингах с таким отрывом, что если Олькина кассетка нигде не всплывет, победит без всякого моего участия. А если и всплывет, мы ее тут же объявим фальшаком. У меня все готово. Даже экспертов заранее купил. Так что имею полное, глубокое человеческое право на личную жизнь. В том числе и на депресняк. Мой депресняк — что с ним хочу, то и делаю… Корн только головой покачал влево-вправо: — Как она, кстати? — Кто, кассета? — Хорош придуриваться, Дим. Какая еще в манду кассета! Я про Ольгу спрашиваю… Князь в ответ только зябко повел плечами: — Как-как… Как мудак! Херово ей, Андрюх. Совсем херово. Врачи сказали: мордашка восстановлению не подлежит. Придется новую лепить. Хорошо еще, что глаза целы. Вовремя ты ее оттуда вытащил… Да и депресняк у нее — похуже моего нынешнего. Она ведь в этого Ларина на полном серьезе втюриться умудрилась. По уши… — Нда, дела… Угости, что ли, сигаретой хоть, а то сидишь здесь, как индюк, толку никакого. У меня легкие чересчур для такой погоды. Хоть какая польза с тебя… Они прикурили. — Слушай, Дим, уже второй день спросить тебя хочу, да все никак не получается: а зачем ты тогда Глебу сказал, что она погибла? Мучается ведь человек, переживает… Князь усмехнулся: — Попереживает и перестанет. Человеческой психике свойственно изгонять плохие воспоминания. А вот если бы сказал, то все. Комплекс на всю жизнь. Так бы и мотался между ней и Скворчихой, как говно в проруби. А потом бросил бы Ольку, а сам бы в петлю полез. Знаю я этих интеллигентов… Последнее слово в устах Князева почему-то прозвучало почти как ругательство. — Угу. Знаешь. Потому что сам такой… А почему думаешь, что он бы от Ольги к Скворцовой сбежал, а не наоборот? Князь коротко хмыкнул: — А то я Ленку не знаю. Это, видишь ли, тот же я — только в юбке и помоложе слегка. Упустила бы она свое. Жди… — Понятно… А почему ж ты тогда ее бросил год назад? Вот была бы славная парочка… Князь посмотрел на Андрея и покрутил пальцем у виска: — Ты что, совсем дурак, капитан? Годочков-то тебе сколько? Ты сам с собой жить не пробовал? Отвечаю — это хуже, чем мастурбация… Корн расхохотался: — А как же тогда жил? — Как-как… все так же, пока не разглядел… — Бывает… — А вот теперь правду говоришь. Они помолчали. Волны с ленивым шипением продолжали наползать на галечный пляж. Тоскливо подсвистывал несильный, но противный ветерок с моря. Дождь и не думал прекращаться. Князь поежился, поглубже закутываясь в просторную плащ-палатку. Ему по-прежнему было холодно и тоскливо. — Слышь, Андрюх, дай коньяку, я знаю, у тебя точно есть… Корн пожал плечами и достал из внутреннего кармана куртки плоскую фляжку. Отвинтил крышку, отхлебнул, передал Князеву. — Держи. Только там не коньяк. Виски. Насчет коньяка — это к Ларину, пожалуйста…. — Давай-давай, не звезди… Князь осторожно понюхал содержание фляги: — «Чивас»? И как ты его только можешь глотать безо льда? Я б еще понял: молт, но купажированное… Бр-р-р… Однако глоток сделал такой, что Корн только тихо рассмеялся: |