Онлайн книга «Орхидея в мотоциклетном шлеме»
|
— И правда вырос? — спрашивает. — А Бог его знает, — отвечаю. — Я в его дела не лез. Но, судя по всему, не бедствовал… — Понятно, — говорит. — Ну что ж, тогда — на опознание? Трупов не боитесь? — Да что их бояться, — усмехаюсь. — Бояться живых надо… — Мудрая мысль, — хмыкает. — И где ж таким учат? — А «за речкой», — говорю, — в когда-то демократической, а сейчас исламской республике… — Вот как?! — удивляется. — Интересно. Я там тоже служил… Пожали друг другу руки, он пригласил понятых, и мы пошли в комнату. Ростик лежал на полу. Половины лица — просто не было… …Блин, какая же все-таки хрупкая и ненадежная вещь — человек. Кто сильней: здоровенный, атлетически сложенный парень весом под сто кило и без единой капли жира под гладкой упругой кожей, или маленькая железяка весом всего-то в девять граммов? Вопрос, что называется, риторический. — Он это, — говорю, — разумеется. Если хотите убедиться — на плече тату. Наколка, в смысле. Японские иероглифы. Три штуки. Что они обозначают, не обессудьте, не знаю… Кивает, сдергивает рубашку с плеча. Вот они, родимые. — Дмитрий, — спрашивает, — вы у него здесь часто бывали? Отрицательно мотаю головой. — Очень, — говорю, — редко. Пару раз с Машкой забегали, чаю попить. В наших кругах не принято в гости друг к другу ходить. Как правило, все на нейтральной территории встречаются: в барах, ресторанах… — Понятно, — говорит. — А Машка — это жена? — Жена, — киваю. — Она с ним тоже общалась? — Постольку-поскольку, — говорю. — Она эту часть моей компании не очень-то жаловала… — Извините, — говорит, — за некорректный вопрос. А между ними ничего не могло быть? Я, несмотря на то, что в комнате еще лежал покойник, чуть не заржал в голос. — А вот это, — смеюсь, — капитан, полностью исключено. И не потому, что я нахожусь в плену иллюзий по отношению к собственной жене, в этой жизни всякое бывает. Нет, по другим причинам… — Он что, голубой был? — спрашивает с интересом. — Да нет, — жму плечами, — не голубой. Просто дико не любил осложнений в собственной жизни. Поэтому жены и подруги приятелей для него были табу. А так — ему моделек и актрисок молоденьких вполне хватало… — Понятно, — кивает. — А с кем он в последнее время встречался? — С этой, — морщусь, — Надей из МХАТа. Телефона, извините, не знаю. Но найдете легко. Или сама проявится… — А что морщитесь? — спрашивает. — Да, — говорю, — тупая она, как сибирский валенок. И пить не умеет. Как нажрется, ко всем мужикам подряд в трусы лезть начинает. Прямо на глазах у их жен и подруг. — У вас с женой были скандалы по этому поводу? — интересуется. — Да нет, — отвечаю. — Что, Машка, дура что ли?! Я онанизмом не занимаюсь… — А он? — кивает в сторону тела. — А его, — жму плечами, — видимо, устраивало… — Понятно, — говорит. Помолчали, я закурил. — Дмитрий, — вздыхает, наконец. Потом тоже закуривает. Потом снова вздыхает. — У меня к вам огромная просьба. Вы не могли бы посмотреть его вещи? Нет, я понимаю, что вы здесь не часто бывали. Он, похоже, вообще сюда мало кого приглашал, мы и вас-то по номеру телефонному в его мобильнике вычислили. Но вдруг… Вдруг что-то в глаза бросится… — Хорошо, — отвечаю, — посмотрю. И пошел. Потрогал руками письменный стол. Солидный такой стол. С чувством собственного достоинства. На нем, как всегда, бумаги валяются. В известном только одному Ростику порядке. Кто в них теперь разбираться будет?.. Книга у дивана, раскрытая обложкой вверх. Дэн Браун, «Код да Винчи». До середины не дочитал. Я ее где-то с месяц назад одолел. Ничего особенного. Пятачок за пучок. Сказка о потерянном времени… А вот Пелевина, который на столе лежит, он явно дочитал. Я — так и не смог. Это, скорее игра, головоломка, компьютерная инсталляция. А для меня книги — живые, и то, чем Пелевин занимается в последнее время, — труположество. Некрофилия. Не хочу… …Фикус в горшке не поливали уже, наверное, пару недель. Странно, у него же вроде домработница… Или выгнал? Там же, в горшке — несколько бычков. В том числе пара «беломорин». Привет славному городу Амстердаму. Не знал… Свитер на кресле. Само кресло, кстати, — дико неудобное, с резными деревянными ручками и очень прямой и жесткой спинкой. А ему нравилось. Музыкальный центр. Интересно, а что он слушал?! Тьфу, говно какое… Книжные полки. Так, ну это — от родителей. У него папа профессором МГУ был. А вот это уже сам покупал. Браун, Поланик, Хелл, Коупленд, Мураками. Джентльменский набор. Часть — даже не читанные. Грустно им, наверное. Ага… …И вообще — сумеречно в комнате. Плохо. На полке, рядом с томиком Кастанеды — черно-белая фотография молодой красивой женщины. Ирка… — Знаете ее? — спрашивает капитан из-за спины. — Знал, — отвечаю. — Это Ира Кондратьева, в прошлом — директор нашего Свердловского филиала. И его первая и единственная любовь. Она умерла лет восемь назад. Рак. Поздно спохватились. Ничего сделать было нельзя. Старики этой гадостью могут долго болеть, а молодые — в момент сгорают. Вот и она. За три месяца… — Понятно, — говорит. Да что тебе тут может быть «понятно», думаю. Молчу. Иду дальше. — Может, — говорит со вздохом, — они сейчас и встретятся, кто знает… Я только головой покачал: — Знаешь, — говорю, — капитан. Я всегда себе с ужасом представляю все эти фенечки, типа «встречи на небесах». Люди, похоже, вообще не думают, когда так говорят. Это ж — ужас ужасный. И он за годы так изменился, что она его не узнает. Да и она в его воспоминаниях, наверняка, совсем другой стала. Совсем не такой, какой при жизни была. Так что — ну его на фиг… |