Книга Вынужденный брак, страница 67 – Татьяна Герцик

Вечером Саша с дочкой возвращались домой уже в восьмом часу. Погода стояла чудесная, и она, стараясь затянуть время, шла от садика пешком, любуясь прыгающей вокруг довольной Анютой. Зашла в магазин, купила полуфабрикатов, чтобы накормить сидевшего в ее доме раненого затворника. Он несколько раз звонил ей сегодня на работу, спрашивая то одну ерунду, то другую. Явно скучал и пытался развлечься. Это ее сердило, ведь он взрослый человек и вполне может позаботиться о себе сам.

Войдя в квартиру, с удивлением потянула носом – из кухни приятно пахло съестным. Она вдруг поняла, что очень голодна. Павел суетливо кинулся им навстречу.

– Наконец-то! А я боялся, что всё перестоится и будет невкусным. Садитесь скорее за стол, девочки!

Они вымыли руки, переоделись и прошли на кухню. Стол был накрыт по всем правилам кулинарного искусства: салфеточки, тарелочки, вилки, ложки и ножи были выстроены строго по ранжиру.

Саша с удивлением подвинула к себе тарелку с куском запеченной в кляре рыбы.

– Надо же! Оказывается, ты умеешь готовить?

Парень скромно подтвердил, явно гордясь собой:

– Ага! Во мне, как выяснилось, бездна скрытых талантов.

Она осторожно попробовала рыбу. Та была вполне съедобна, и даже вкусна. Съев свои порции, они с Аней получили десерт – взбитые сливки в небольших слоеных корзиночках. Саша с недоверием посмотрела на повара.

– Только не говори, что и это ты приготовил сам, всё равно не поверю.

Он скорбно потупился, являя собой всё отчаяние мира, и внезапно весело согласился:

– Ага! И будешь права! Это я купил в вашей кулинарии.

Саша поразилась:

– Ты не постеснялся выйти в таком виде?

Павел махнул рукой, будто снимая несуществующую маску.

– Я нашел у тебя темные очки, а губу прикрывал платком. Но все равно продавцы на меня пялились, конечно. Чай не каждый день к ним заходят такие красавцы. Но больше, увы, смотреть на меня было некому. Что-то днем никто в вашей кулинарии не бывает.

Саша разочарованно протянула:

– Так и рыба была уже готова? А я-то думала…

Он строго поправил:

– И правильно думала. Рыба была хоть и приготовлена порционно и даже в чем-то там замаринована, но сырая, и в микроволновку я ее ставил сам! – он принял такой значительный вид, будто совершил настоящий подвиг.

Саша невольно засмеялась. Настроение резко улучшилось, и она уже не смотрела на Павла, как на наглого узурпатора. Воспользовавшись ее добрым отношением, тот быстренько удрал с кухни, воскликнув:

– Морской закон! Кто последний, тот и посуду моет!

Саша, посмеиваясь, стала мыть посуду, впервые пожалев, что у нее не было брата. Пусть такого, как Павел, несколько безалаберного, но доброго и веселого.

Вымыв посуду, прошла в большую комнату, где Павел с Анютой, растянувшись на диване рядышком, как два товарища, смотрели мультики про Аладдина. Посмотрев на хозяйку одним глазом, поскольку другой полностью заплыл и не открывался, гость снисходительно бросил:

– Классный мультик! Жаль, что в наше время таких не было! – и всё свое внимание перевел на экран, полностью отдаваясь переживаниям мультяшных героев.

Саша хотела сказать дочери, что лежа смотреть телевизор вредно, но осеклась и, приподняв бровь, ушла в спальню. Там, штопая Анютины колготки, размышляла над тем, насколько дурной пример покажет дочери за эту неделю неожиданный гость. Хотя ему многое можно простить за добрый и веселый нрав.

На следующий день Анюта торопилась домой.

– Мама, пойдем скорей! Там дядя Паша ждет, ему без нас одиноко! Он мне вчера сам говорил, что целый день нас ждал. И, потом, с ним весело!

Саша хотела спросить, не скучно ли дочери с ней, но не решилась. А если Аня с детской непосредственностью согласится с этим утверждением, то что тогда ей делать? Не устраивать же каждый день цирк, чтобы ребенок не скучал с родной матерью? Глупости какие!

Так прошла неделя. Павел каждый день готовил что-то новое, покупая в кулинарии голубцы, бифштексы и даже манты. Готовил он старательно, сверяясь по кулинарной книге и расспрашивая продавцов, поэтому всё было достаточно вкусно.

На десерт покупал или пирожное, которое обожал, или сдобное печенье. Саша была довольна – впервые в жизни она целую неделю не стояла у плиты. Она несколько опасалась, что он будет к ней приставать, но Павел вел себя так добропорядочно, что она расслабилась и забыла о том, что он мужчина.

В воскресенье она была уверена, что вечером он уедет, но прошел вечер, а он и не думал собираться. Она не выдержала и спросила:

– Разве ты сегодня не уезжаешь?

Он непритворно удивился:

– Милая, ты о чем? Неужели ты считаешь, что моя мать не разглядит синяк на моем глазу? – Осторожно притронулся к правому глазу, с которого хоть и спала чернота и открывался он почти полностью, но кожа вокруг переливалась всеми оттенками от зеленого до желтого. – Не думаю, что смогу правдоподобно объяснить ей это явление. К тому же больничный мне продлен еще на неделю, ведь ангина за неделю не проходит.

У нее несколько вытянулось лицо, но обрадованная Аня восторженно закричала:

– Ура! Дядя Паша остается!

И хозяйке ничего не осталось, как смириться.

До пятницы дожили нормально, но в пятницу Павел, поджимаемый временем, решился на абордаж. После того, как Анюта ушла спать, подсел к Саше и взял ее руку в свою. Нежно поцеловав ладонь, печально посмотрел на нее покорными телячьими глазами.

– Милая, я так давно один! Мне так одиноко! Нам ведь так хорошо вместе, можно я останусь с тобой навсегда?

Саша мрачно отметила, насколько эгоистичным было это предложение: я, мне, и снова мне. О любви и обязательствах, даже самых ничтожных, речь вовсе не шла. Лишь бы мне, любимому, было хорошо. Она сказала Павлу об этом, но он не счел нужным оправдываться.

– Милая, но ведь мы по сути не знакомы! Разве можно что-то планировать, если не знаешь человека! Давай поживем вместе, и станет ясно, подходим ли мы друг другу!

Саша рассмеялась.

– И скольких, извини за выражение, ты познал? Я имею в виду женщин?

Он нахмурился.

– Какие ты странные выражения употребляешь, я ведь вовсе не в этом смысле.

Она не перестала иронично посмеиваться, чем сбивала его с проникновенного тона:

– В этом! В этом! Не стоит отпираться! Не меньше двух десятков, я думаю, или больше? Признайся честно!

Он напустил на себя благообразный вид и заявил:

– Возможно, и о чем это говорит?

– А это говорит об одном: ты ни с кем, несмотря на познание, не остался. Вряд ли никто из них тебе не подходил. Значит, смысл твоего познания сводится лишь к любовным утехам. Если еще примитивнее – к удовлетворению элементарной похоти.