Онлайн книга «Участь Кассандры»
|
Девчонки переодевались в примерочной, хихикали, подтрунивали друг над другом. – Ой, Маринка, ты тощая какая! У тебя и груди-то нет, зачем лифчик носишь? – Зато ты отрастила, – обижалась Марина, рассматривая в зеркало свою идеально-тонкую, египетскую фигурку. Как не пришли времена глянца, не пришла и мода на худых девушек, в фаворе были фигуристые, с ножками-бутылочками, плечами-булками. – Да, есть чем гордиться! Слушай, Марин, – лицо Галки, отраженное в зеркале, вдруг стало очень серьезным. – А к тебе этот… Дядя Володя… Он к тебе не лез? – Да нет, что ты! Дядя Володя даже в мою сторону не смотрит. Я не уверена, что он меня узнает, когда встречает на улицах. А что это ты спросила? – Ничего, – поежилась Галка. – Я тут подумала – может, я действительно вела себя как-то не так? Я в таком халатике при отчиме фигуряла, лифчики свои в ванной развешивала… – Глупости какие. Брось об этом думать. Но Марина поняла, почему подруга задала ей такой странный вопрос. Ей не хотелось оставаться в одиночестве, не хотелось думать, что она одна какая-то не такая. Галя винила себя там, где ее вины не было и быть не могло. И все же последующие события накрепко связались в сознании Марины с этим разговором, с образом полуодетой Галки, и она больше не смогла относиться к ней как прежде. Выпускной бал – сумбурный, радостный вихрь. Слезы преподавателей и родителей, бессмысленная гордость выпускников, тайный глоток вина в кабинете географии, тайный поцелуй в коридоре! Звуки вальса, который никто не умеет танцевать, нежной щекоткой отзываются в сердце, но сразу сменяются пошловатыми завываниями школьного ансамбля. А там начинает светать, и все идут на улицу, оставляя почти нетронутыми накрытые родителями столы. «Ах-ах, и куда мы столько наготовили!». Да ведь не есть же они сюда пришли, эти наряженные мальчики и девочки, их ждут удовольствия слаще пирожных – феерические планы, самоуверенные мечты, легкое чувство превосходства над всем миром… Короли и королевы одного вечера, калифы на час, завтра же они снова усядутся за учебники… «У меня получится, я въеду на коне в сверкающий город, а вы все останетесь здесь, в глубинке, в непролазной российской грязище…» Марина пришла домой на рассвете и сразу упала в постель… Розовое платье, как дремлющий фламинго, свернулось на ковре, спрятав голову под плиссированное крыло, остроносые туфельки прижались друг к другу лакированными бочками. Мама, тихонько подойдя, накрыла ее пледом. – Спит? – шепнул Владимир, когда она вышла на кухню. – Спит. И видит сны. Глаза под веками так и бегают… – Нагулялась. – Да. Пусть поспит. Завтра посидим, отпразднуем тихонько, в кругу семьи. – О? Ну тогда ставь пироги, хозяйка. – Пироги? Нет, дружочек, перебьетесь покупным тортом. – Я пошутил. Ты подарок-то Маришке купила? – Подарок давно готов. Вот, смотри. – Дорогая вещица. – Недешевая. – У меня тоже есть для нее кое-что. – Володя! – Ничего, мы подумаем, как это подать. Когда Марина проснулась, солнце уже торчало высоко на небе, а из большой комнаты доносился какой-то знакомый шум. Прислушавшись, она поняла: это раздвигают стол. – Вот и наша спящая красавица явилась! – приветствовала ее мама. – Быстренько умывайся, приводи себя в порядок, посидим тихонько. Володя на кухне хозяйничает, а мне еще надо сбегать за тортом на комбинат. Я же торт заказала, Маришка! Сейчас как раз должен быть готов! – Может, я схожу? – Нет-нет, я сама. Иди, умой свою заспанную физиономию. На кухне дядя Володя разделывал красную рыбу, острейшим ножом поддевал пятнистую кожицу, обнажая нежное, жирное мясо. В духовке что-то шкварчало, плыли аппетитные ароматы. Новоявленный кулинар устроился с комфортом – подвязался маминым клетчатым фартучком, включил радио, перед ним стояла откупоренная бутылка пива, из которой он с удовольствием прихлебывал. – Здравствуй, Марина. С окончанием школы тебя! Разделалась с каторгой. Марина вымученно улыбнулась. Она так редко разговаривала с дядей Володей, что даже нетвердо помнила его голос. – Налить тебе пивка? – А налейте, – ей удалось перенять его легкий тон. Дядя Володя вытащил из холодильника сразу же запотевшую коричневую бутылку, откупорил, налил в стакан пива. Они чокнулись. Как странно щекочет губы эта легкая пена, какой непривычный горьковатый привкус. Почему так смотрит этот человек? – Ну вот, ты и выросла, – сказал он с какой-то напряженной торжественностью. – А я помню… Ладно. Вот тебе, Марина, подарок от меня. Он достал из кармана пиджака, висевшего тут же, на стуле, темно-красную бархатную коробочку, и бережно передал ей в руки. – Что вы, зачем, – забормотала Марина. В муаровом нутре коробочки лежало золотое колечко, крошечный прозрачный камешек подмигнул Марине насмешливо. – Спасибо. – Носи на здоровье. Он сделал шаг к Марине, взял ее за локти, неловко поцеловал в щеку. Он был очень большой, очень грузный, он навис над девушкой, как скала, в узкой кухоньке некуда было отступить. И его странное, торопливое дыхание, его горячие ладони, жгущие кожу сквозь тонкие рукава свитера, его расширенные, пульсирующие зрачки напугали Марину. Ей стало жарко и противно, засосало где-то под ложечкой. – Спасибо… Я пойду. Пустите. – Марина, подожди. Я… Она вывернулась, он пытался удержать. Горячая шершавая ладонь скользнула под мышку, ощутила тонкие прутики ребер. Так долго сдерживаемая нежность, горечь, тоска… – Пустите меня! Она убежала в свою спаленку, сердце больно колотилось, глаза щипало от злых слез. Да что же это? Неужели и с ней то же, то же, что и с Галкой? Подарил золотое колечко, поцеловал, пытался обнять! Как она сказала? Старый козел! На двери нет замка, нельзя запереться. Но шагов не слышно, он остался в кухне, не пошел за Мариной. Почему не уходит? Надеется, что она будет молчать, ничего не скажет маме? Внизу, под окнами, брякнула щеколда калитки. Мама пришла. – Маринка, смотри, какой тортище, жалко будет резать! Марин… Да что с тобой? Вышла, раскрасневшаяся – на смуглой коже алели неровные пятна, глаза злые, губы крепко сжаты. – Он ко мне приставал, – стальным голосом сказала она, краешком сознания отметив, что сама за собой такого голоса и тона раньше не замечала. – Подарил цацку, соблазнить думал? Бархатная коробочка, отброшенная дрожащей рукой, мягко стукнула об пол где-то за креслом. – Целоваться полез, за бока хватал! На «старого козла» запала уже не хватило, Марина заплакала, сквозь радугу слез примечая: мама прижалась к дверному косяку, мучительно держится за голову. Дядя Володя застыл в дверном проеме, огромные руки комкают клетчатый фартучек. Тишина. Только на подоконнике горланят, дерутся воробьи, да в кухне закипает чайник. |