Книга Не бойся, я рядом, страница 31 – Иосиф Гольман

Так что неприятный факт следует признать: работа не окрыляла.

Она уже почти дошла до корпуса.

И вдруг как будто новым взглядом увидела самую что ни на есть привычную картину.

На асфальтированной площадке перед широкой дверью – здесь и пандус имелся, для вывоза каталок – стояли четыре автобуса. Три советских «ПАЗика» с черной полосой посередине кузова и один крутой, западный. Тоже похоронный, но слепленный на базе какого-то дорогого представительского автомобиля – в печальных церемониях теперь также соблюдается финансовая иерархия.

Около «ПАЗиков» бесцельно бродили потерянные, испуганные родственники – их время для выдачи тела усопшего и панихиды в зале морга еще не пришло.

В дорогой похоронный автомобиль гроб уже загружали: похоже, из красного дерева, украшенный тоже недешевой тканью, с желто бронзовевшими ручками.

Татьяна узнала мужчину, который здесь распоряжался. И сразу поняла, кого повезут в последний путь на красивом авто.

Покойного она исследовала лично. К ее удивлению, труп не был криминальным – банальный инфаркт миокарда. Хотя на теле, испещренном множеством замысловатых синих татуировок, имелось не менее десятка следов беспокойной жизни усопшего – и от холодного оружия, и от огнестрельного.

Мужчина же, распоряжавшийся похоронами, приходил к ней с требованием все сделать быстро. И тоже предлагал денег.

Логинова денег не взяла, а вот быстро – сделала, потому что загрузка их отделения была в тот день небольшой. И еще – про себя – тогда отметила, что мужчина нисколько не расстраивался по поводу внезапной кончины своего то ли соратника, то ли родственника. Сейчас, правда, у него был очень даже скорбный вид, вполне соответствовавший антуражу.

Люди от одного из «ПАЗиков» потянулись к двери – их позвала работница морга. Женщина средних лет в черном легком плаще и черном прозрачном платке негромко, со стоном, выдохнула. Логинова окинула ее внимательным взглядом.

«Надо будет предупредить Валю», – подумала она. Могла понадобиться помощь.

Здесь страдания были настоящими.

Кого она потеряла – мужа? Родителей? Или – самое ужасное – ребенка?

Внезапно боль этой женщины пронзила и Татьянино сердце.

Она прошла к кабинету, по дороге предупредив медсестру о возможных медицинских проблемах у родственницы покойного, и все раздумывала над своей реакцией.

Надо же, пробило броню привычки.

С одной стороны, значит, душа еще не очерствела.

С другой – работать здесь и так реагировать на каждодневное горе – никакой психики не хватит.

А потом пришла простенькая такая мысль – а может, ну ее, эту работу?

Взять – и уйти.

Она, конечно, не знает, чем займется завтра. Но ведь чем-то займется.

Да и что здесь такого ужасного?

Вон ее недавний гость, который с «Сайгой», не то что с работы – из жизни собирался уволиться.

На душе вдруг стало легко и весело, как когда-то, в детстве, перед поездкой на поезде или каким-то долгожданным событием. Предвкушение нового – вот как называется это состояние.

Однако тут же пришло отрезвление.

Сколько там у нее денег в кошельке?

На пару недель, конечно, хватит.

А потом – к Марконе? Вот уж обрадуется мужик!

При мысли о Марконе ассоциации сначала возникли приятные. А вот идея стать на его довольствие – очень даже покоробила.

Нет, это невозможно.

А значит, и побег отсюда – невозможен тоже.

Татьяна вздохнула, надела халат, тщательно вымыла руки – раковина была прямо в кабинете – и села за стол, просмотреть скопившиеся бумаги. Затем открыла ежедневник и стала размечать день делами.

Неожиданно зазвонил телефон.

Не мобильный, а старый, даже не кнопочный. Остался от прежней системы внутренней связи.

– Татьяна Ивановна? – узнала она голос секретарши главврача.

– Да, – ответила Логинова.

– С вами Дмитрий Дмитрич хочет поговорить, – сказала девушка.

– Хорошо, – устало согласилась Татьяна.

Беседовать с новым главврачом она уставала еще до начала общения.

– Татьяна Ивановна? – Голос Оврагина был приятен и любезен.

– Слушаю, – невыразительно ответила она.

– Вы в плохом настроении? – Прямо как другой человек заговорил: холодно, жестко.

– В нормальном.

– Что вам не нравится в «Омеге»?

– А что мне в ней должно нравиться? – удивилась Татьяна. – Люди в горе, а эти пройдохи им прайсы в руки суют. Да еще вдвое дороже, чем у других.

– Никто на них не жаловался, – сухо заметил тот. – И непонятно, почему вы им мешаете. У вас, что, собственные коммерческие предпочтения? – уязвил он.

– Я, в отличие от вас, медик без собственных коммерческих предпочтений, – отчеканила Лога.

В трубке наступила громовая тишина.

Наконец главврач разразился:

– Похоже, нарыв пора вскрывать, – сказал он.

– Точно сказано, нарыв! – Логинова, по обычной своей манере, что называется, закусила удила. – Вы и есть нарыв на теле медицины! Вступительный взнос отбиваете? – Все в больнице знали, что Оврагин, точнее, делегировавшая его группа лиц, немало проплатила в медицинских верхах за его назначение. Так что активно дискутировался не сам факт взятки за должность, а ее сумма.

Не следовало, конечно, срываться. Можно подумать, из высокого начальства один Оврагин – вор. Да сейчас весь «средний класс» – это чиновничество. Равно как и почти весь высший.

Но когда воруют нефть или руду там какую-нибудь, Татьяна Ивановна особо не напрягалась: в России всегда что-нибудь воруют. Однако эта гадина, сместившая старого, но еще вполне дееспособного – разве что не приспособленного к новой коммерции – главврача, воровала не нефть и не руду.

И не из-за похоронной компании-прилипалы так взбеленилась сейчас Лога.

А просто накипело.

В их больнице воровали всё: от лекарств до еды, от компьютеров до бензина.

А самое главное – в отличие от старого главврача, стеной встававшего на пути так называемых централизованных закупок, – Оврагин всячески способствовал вышестоящим жуликам. Которые, конечно, не забывали своего младшего партнера.

И вот это способствование вполне стоило пули – Логинова аж сама испугалась такой кровавой мысли. Однако не отказалась от нее.

В итоге деятельности тандема Оврагина и городского начальства больница получала морально устаревшую диагностическую аппаратуру по даже не двойным, а пятерным ценам. Да ладно бы только морально устаревшую!