Онлайн книга «Ради тебя одной»
|
Злость под воздействием подобных мыслей потихоньку сдулась. Ефим сел в машину и двинулся на работу. По дороге, движимый гражданским долгом, заскочил в территориальный ОВД, подал заявление. Пять минут простоял у окошка дежурного и больше часа – перед кабинетом следователя, сопливой девчонки, которая все время куда-то выходила, а на попытки опять взбешенного Ефима обратить на себя ее внимание ледяным тоном говорила «Подождите!». Он бы и два часа там простоял, если б мимо не проходил старый приятель, полковник Кунгуренко, с которым когда-то молодой репортер Береславский ходил искать натуру для уголовных репортажей. Да и после судьба их сводила, иногда – плотно. Ефим обрадовался: – Привет, товарищ полковник! – О, Ефим! Сто лет тебя не видел. Что в печали? – Если бы некоторые хорошо работали, я был бы веселее. – Мента обидеть всякий может, – меланхолично заметил Владимир Степанович. Ефим сразу мысленно пожалел того «всякого», кто пожелает обидеть здоровенного мента Кунгуренко. – Чего там у тебя стряслось? – Магнитолу стрясли с «Ауди». Разбили стекло и вынули. – И всего-то делов? А адресок твой какой? Ефим назвал адрес. – Ничего не проходило, – сказал Кунгуренко. – И не пройдет. Жильцов не опрашивали. Покрутились и свалили. Кунгуренко слегка смутился: – Не обижайся, Фим. Если б что серьезное – ты ж знаешь, все бы бросил. Но у нас третье убийство за неделю. Штабы на штабах. Понаехали из округа, из МУРа. И всем дай людей. Так что пока злодеев не поймаем… – Ладно, – печально вздохнул Береславский. – А ты хоть можешь злоупотребить положением, чтобы твоя пигалица меня отпустила? – Это легко, – улыбнулся полковник. – Ну и?… – Уже отпустила. Беги, раз торопишься. И заходи ко мне через недельку, как полегче станет. Хоть поболтаем, старое помянем. – Знаешь, что бывает с теми, кто старое помянет? – Я ж говорю – литератор! – заржал Кунгуренко. – Приезжай обязательно! – И, невзирая на комплекцию, стремительно умотал по своим ментовским делам. Ефим вздохнул и пошел к своей обесчещенной «Ауди». В «Беор» он попал уже ближе к обеду. Агентство жило своей жизнью: сновали в разных направлениях менеджеры, звонко кричала в трубку секретарь («С Владивостоком, наверное», – машинально подумал Береславский), мрачно курил в углу системщик-компьютерщик, практически никогда не вылезавший из своих мало кому понятных размышлений. Это он напугал Ефима, в первый же день работы сообщив ему дословно: «Ваша мать скорее повесится, чем обеспечит вам нормальное питание». – Чья мать? – переспросил слегка обалдевший Ефим. – Моя? Она отлично меня кормит! – Да нет, не ваша, – поражаясь его тупости, с тоской объяснил компьютерщик. – То есть ваша, но… Короче, ваш процессор сосет как слон, а мама слабая. Только минут через пять Береславскому удалось понять, что собеседник Ефима критикует сборщиков, свинтивших Ефиму компьютер с мощным процессором и слабой материнской платой. Ефима с тех пор не покидало чувство, что компьютерщик, убедившись в полном отсутствии умственных способностей шефа, его втайне жалеет. И в самом деле чего тут не понять? Процессор сосет как слон, а мать собирается вешаться… – Наконец-то, – встретил его как всегда озабоченный делами Орлов. – Кстати, можешь себя поздравить, проверка закончена, НДС нам вернули. – Поздравляю, – согласился Ефим. – А кто нас проверял? – О господи! – застонал Орлов. – Ты что, не помнишь, я тебе рассказывал? Мы пролетали на семь штук баксов! – Помню. – Ефим и в самом деле вспомнил. Он тогда здорово распереживался – семь тысяч долларов невозвращенного налога на добавленную стоимость (они потихоньку начали заниматься импортом-экспортом) для «Беора» были серьезным ударом. Береславский хотел даже звонить старому другу, высокому чину из Министерства по налогам и сборам, но отвлекся: знакомый фотограф пришел похвастаться новой «Лейкой» мини-люкс. У Ефима аж слюни потекли: узкий 35-миллиметровый аппарат, умещавшийся в кармане пиджака, обладал столь совершенной оптикой, что позволял вытягивать снятые со штатива кадры до формата ватманского листа. Плюс ресурс на миллион срабатываний затвора. Плюс титановое, с кожаной отделкой, изящество, греющее сердце каждого понимающего фотографа. Какие уж там налоги! – Виноват, исправлюсь, – извинился Береславский. – Да потом, тебе подсказывать – только мешать. Кто из нас лучший в мире бухгалтер? – Ты, блин, кончай бисер метать, – смущенно улыбнулся бух. – Ты деньги давай. – А от Ольховского разве не пришло? – И пришло, и ушло уже за аренду офиса. Ты что, не знаешь наших расходов? – А позавчерашние молочники? Я вчера вечером договорился с их шефом, весь дизайн упаковки – наш. А если удачно протендерим печать, то и она наша. – Дизайн – это хорошо. Тут я спокоен. Но с чего ты взял, что мы выиграем тендер на флексографию? Мы же посредники! – Помнишь, я тебе рассказывал о новой машине в Обнинске? Восьмикраске? С ультрафиолетовой сушкой и всеми послепечатными «приблудами»? Так вот, на той неделе ее официально запустили. – Помню. А нам-то что? За державу порадоваться? – Видишь ли, Саша, – вкрадчиво начал Береславский. – Мы – официальные дистрибьюторы этой типографии. Оп-па! – Ефим жестом фокусника достал из большого портфеля довольно объемистый договор. – Эксклюзивные, я бы сказал, дистрибьюторы. Договорчик-то почитай! – Супер! – восхищенно выпалил Орлов. – Как тебе удалось? – Тропинки надо знать, – скромно потупил взор Береславский. – Да-а, – только и вымолвил Александр Иванович. Несмотря на всю свою несерьезность, а иногда и просто безответственность, директор «Беора» порой совершал на ниве бизнеса удивительные подвиги. Правда, в данном случае все случилось само собой: хозяина типографии, Леху Тимофеева, Ефим в свое время лично ввел в этот бизнес. Причем тот не хотел, упирался даже, а Ефим, как змей перед Евой, цветисто расписывал перспективы рекламной полиграфии вообще и флексопечати в частности. Ефиму в финансовом плане ничего тогда было не надо, просто проявилась особенность характера: если что-то нравилось и казалось перспективным, хотелось срочно убедить в этом всех окружающих. А нюх на новое и умение рождать бизнес-идеи у Береславского, несомненно, присутствовали. Не хватало лишь желания их реализовывать. Точнее, реализовывать с полной самоотдачей: ему хотелось отдаваться сразу многим увлечениям, и он добросовестно старался ни в чем себе не отказывать. В итоге многие его официальные и неофициальные ученики, жестко и конкретно специализировавшиеся в каком-то одном выбранном направлении, добивались недюжинных успехов, давно опередив своего бывшего учителя. |